– Здесь нельзя курить, – пробормотал Архитектор.

– Боюсь, дорогой мой, что с Вами мне можно всё. Вы только посмотрите на них, даже если Вы будете сидеть здесь голый или же Вам вдруг почудится, что Вы в туалете, никто из них не скажет Вам и слова.

Архитектор промолчал. Он знал, что она права и, несмотря на всю его нелюдимость и скромность, никто из них не осмелился бы сказать или сделать что-то, что могло бы раздосадовать Архитектора.

– Так значит, балерина? – в голосе собеседницы появилось нескрываемое раздражение.

– Нет.

– Что? – женщина резким движением убрала сигарету и подвинулась к Архитектору чуть ближе. – Вы шутите, господин Архитектор?

– Совершенно нет.

Звонкий женский смех разлетелся по залу взрывной волной и спровоцировал неоднозначные взгляды окружающих.

– Вы умудрились сломать ещё одну судьбу для какого-то конкурса.

– Мне кажется, что нужно прекратить разговор.

– На счету святого Архитектора три сломанных судьбы, так ли он свят, – не унималась собеседница, закуривая сигарету. – Надеюсь, что в этот раз не женщина, иначе легко прослыть женоненавистником в наших узких кругах.

– Это не так.

– Ну, раз Вы говорите, что это не так, то, конечно же, это не так. Вы же у нас всегда правы?

– Инес, прекрати! – жёстким властным голосом рявкнул Архитектор. – Не устраивай сцен хотя бы здесь.

– Где же мне их устраивать, если моя единственная возможность поговорить с Вами – это публичные места, или Вы осмелитесь всё же пригласить меня на чашечку чая и объясниться?

Архитектор промолчал. У него с Инес была история, которую он так и не смог завершить на словах. Архитектору искренне хотелось верить, что время и расстояние не оставит надежды в этой чудесной, умной и талантливой женской голове, но два года спустя Инес всё так же трепетно, так же эмоционально и возбуждающе ревновала его к маленькой фигурке балерины в одном из экранов.

– Как Ваша балерина?

– Прекрасно, – практически по слогам ответил Архитектор, выказывая своё раздражение и желание прекратить разговор.

– Не дадите мне взглянуть на неё? Хотела бы увидеть, как один из величайших мастеров в нашем деле смог её исправить?

– Безусловно, – после неловкой паузы промычал Архитектор.

Инес пристальным взглядом посмотрела в его лицо, отодвинула сигарету и с ужасом, мгновенно проявившимся на её милой физиономии, подо-двинулась ближе к Архитектору.

– Вы её не исправили? – прошептала она, оглядываясь по сторонам, чтобы никто не услышал. – Два года…

– Это незаконно, – перебил Архитектор и затараторил, оглядываясь по сторонам: – Я своевременно и профессионально вношу все изменения, но некоторые судьбы приходится чинить постоянно.

– Ого, – Инес с наигранно-удивлённой улыбкой перешла на шёпот: – Не беспокойтесь, я не выдам Вас. Но подумайте о ней.

Между Архитектором и его собеседницей повисла пауза, разговор продолжился во взглядах: Архитектор искал то ли прощения, то ли понимания, а Инес была готова на всё ради любви, даже на жестокость в словах.

– Через десять минут начинается церемония награждения, просим всех занять свои места, – отчётливо проговорил мужчина на сцене, и гудящая толпа начала вливаться в Зал награждения из холла. За несколько минут жужжание рассредоточилось по всему залу и притихло.

Архитектор смотрел на Инес, которая вела беседу с приятным молодым человеком с большим острым носом, таким же треугольным, как углы его смокинга. Он больше походил на пианиста, который вот-вот выпрыгнет на сцену и сыграет что-нибудь утончённо великое. Инес то и дело бросала взгляды в сторону Архитектора, который, к слову говоря, был в десятки раз менее симпатичным и складным, чем юноша, открыто флиртовавший с ней.