Когда её наконец выводят, в зале повисает тяжёлая тишина. Я пытаюсь спасти положение, но вижу в глазах инвесторов сомнение. Проклятая девчонка! Она умудрилась за пять минут разрушить то, что я строил месяцами!

Вечер

Домой я возвращаюсь выжатый как лимон. Помощник Ватаева уже прислал письмо – они берут паузу для "дополнительного изучения вопроса". Перевожу: контракт под угрозой срыва.

В почтовом ящике – простой белый конверт. Без марки, без адреса. Внутри – акварельный рисунок: ночная набережная, игра фонарей на воде, силуэт одинокой фигуры на парапете. И подпись в углу: "Тому, кто умеет слушать тишину".

Я сажусь прямо на ступеньки подъезда, не могу оторвать взгляд от рисунка. Она поймала тот самый момент – наш первый разговор на набережной. Краски словно светятся изнутри. Каждый штрих наполнен… чем? Тоской? Надеждой?

"Тому, кто умеет слушать тишину…" Она ведь не знает, что это был я. Не знает, что делится своими чувствами с врагом.

Достаю телефон, открываю папку с проектом "Эдем". Идеальные линии, выверенные пропорции. Мёртвые. Безжизненные. Не то что этот рисунок, дышащий ночной прохладой и одиночеством.

"Вы не можете купить историю," – вспоминаются её слова.

А ведь она права. Нельзя купить душу места. Нельзя заменить живое дыхание старого города стерильным совершенством стекла и бетона.

Я ещё раз смотрю на рисунок. И впервые за день улыбаюсь.

"Ты чертовски талантлива, София," – шепчу в пустоту. – "И чертовски опасна."

Завтра я буду снова злиться на неё. Завтра буду искать способы спасти проект. Но сейчас, в тишине вечера, я просто любуюсь тем, как незнакомка с набережной видит мир. И где-то в глубине души начинаю понимать, за что она так отчаянно борется.

День

Вода хлестала из трубы как из пожарного шланга, заливая всё вокруг. София металась между цветами, пытаясь спасти горшки с редкими орхидеями, но вода прибывала слишком быстро.

"Перекройте воду!" – кричала она сантехнику, который беспомощно разводил руками у вскрытого пола.

"Не могу, труба магистральная! Нужно спецоборудование!"

Звякнул колокольчик. София обернулась, с волос капала вода.

"О, как удачно, господин Северов! Пришли полюбоваться на потоп?"

Роман застыл в дверях. За его спиной маячила комиссия с папками документов, но он видел только отчаяние в глазах Софии.

"Где задвижка?" – спросил он, скидывая пиджак.

"Что?"

"Задвижка магистральная! Быстро!"

"В подвале, но там замок…"

Роман выхватил телефон: "Вера, срочно пришли бригаду аварийщиков. Да, прямо сейчас! И позвони в водоканал…"

Через минуту он уже спускался в затопленный подвал, подсвечивая путь телефоном. София спешила следом.

"Держите," – он сунул ей свой телефон, закатывая рукава белоснежной рубашки. – "Светите сюда."

Его руки уверенно нащупали вентиль под водой. Несколько оборотов – и поток начал стихать.

"Теперь наверх," – скомандовал он. – "Нужно спасать, что можно."

Следующий час они работали плечом к плечу. Роман, забыв о своём костюме за три тысячи евро, таскал вёдра с водой. София спасала цветы, бережно перенося их на сухие полки. Комиссия давно сбежала, но им было не до того.

"Эти орхидеи…" – София прижимала к груди горшок с полузатопленными цветами. – "Их вырастила бабушка. Последние из её коллекции."

Роман осторожно взял горшок из её рук. "Мой дед занимался разведением орхидей. Я знаю, как их спасти. Нужно просушить корни и…"

Она смотрела на него с удивлением: "Ваш дед…"

"Да. Представьте себе, у монстра-застройщика тоже есть семейная история," – он попытался улыбнуться, но вышло криво.

"Вы не монстр," – тихо сказала София. – "По крайней мере, не сегодня."