Он говорил ей об изменившемся мире. О том, что пирог пространства разрезается и делится уже по-иному, нежели раньше. Что время великих сражений умирает, а бог смерти остается жить и требует новых – иных – жертв. Каждый сражается за свое, кровное. А врет себе и другим, что сражается за великую идею.

Он подлил Марии в бокал коньяка. Налил и себе. Поднял плоский темно-зеленый бокал. Прищурив один глаз, посмотрел на нее. «Вы знаете, Мария, смерть – это гипноз. Не глядите в глаза Танатоса. Тайный слоеный пирог не разрезать. Если я вам скажу, что я сам – Танатос, вы не удивитесь?»

«Нет, – сказала Мария, отпивая из бокала коньяк. – Я уже ничему не удивлюсь. Вы сильный мужчина. Вам необходимо направлять свою силу. Лепить из нее кубики и шары. Бомбы и пули. Вам это приносит деньги, не так ли? Как вы уничтожаете своих врагов? При помощи яда, кинжала и пули, как во времена Цезаря Борджиа и Равальяка? Или вы знакомы с другими способами? Как вы, вы сами, господин Танатос, ведете вашу войну?»

Он не улыбнулся. Ни единый мускул у него на лице не дрогнул. Мария смотрела на светлый золотистый бобрик его коротко остриженных волос, на родинку в углу рта, напоминающую кошачью царапину. «Я веду ее по своим правилам. Я зарабатываю на ней большие деньги. Но не думайте, что она только личная, моя война. Я веду ее против тех, кто рискует, оступившись, отдав неверный приказ, сбросить всех нас в тартарары. Вам ведь не очень-то хочется в тартарары? Нет? – Он опрокинул остатки коньяка себе в глотку. Поставил бокал на серебряный поднос. – Почему мой киллер назвал вас каким-то странным испанским словом?» Губы ее слегка дрогнули. «Querida, по-русски – „дорогая“, „милая“, так Иван зовет меня. Когда в хорошем расположении духа. Возможно, он так называл меня в присутствии отца». Он пристально посмотрел на ее губы, в ее глаза. Она достойно встретила его взгляд. «И долго вы с ним знакомы?» – «С кем?» – «Со старшим Метелицей». Она подумала, наморщила лоб. «Немного времени. Недели три, не больше. Иван меня с ним не знакомил раньше».

Часы в гостиной пробили поздний час – медные низкие раскаты перешли в хрустальные, тонкие, нежные, звезды звона повисли в пустоте, стихли. Зачем он спрашивает ее о Киме? Ким – отец Ивана, она знала только это. Теперь она узнала еще и нечто другое. Ким – заказной убийца. Ким – работник властительного босса. Она будет тоже работницей властительного босса?

«Кто вы такой, Аркадий?» – спокойно спросила она, откинувшись в кресле. Она успела замазать синяки на лице тональным кремом в ванной. Он поразился ее самообладанию. Ну да, она же танцовщица, это значит – актриса, но он никогда бы не подумал, что умеет так хорошо играть. Тем лучше. Этот ее талант – умение держать себя в руках, умение перевоплощаться – тоже пригодится. Он вспомнил, как ее тело билось под ним. Волна вожделения, еще более яркого и острого, накатила на него, чуть не скрутила его. «Я? Я хозяин театра теней. Вы разве еще не поняли?» Ей казалось – он смеялся.

«Что я должна делать, чтобы… – Она помолчала. Повертела в руках пустой бокал. – Чтобы вы меня не убили?»

«Работать на меня».

«В чем будет заключаться моя работа?»

«В собирании и передаче разнообразных сведений, которые мне нужно будет или собрать для себя, или передать по назначению».

«Что это будут за сведения?» Как она ни старалась не показать виду, она побледнела.

«Вам скажут об этом. Главное – вы должны будете уметь говорить с нужными мне людьми на понятном им языке».

«Что это за язык?» Она бледнела все больше.

«Я, по крайней мере, знаю только один язык, которым владеет женщина, чтобы добраться до секретного сейфа внутри мужчины и умело открыть его».