Другой вышел из простой рабочей семьи, отец остался где-то подо Ржевом, сын приехал покорять Москву и поступил не куда-нибудь, а в Механический… Прослушал курс ядерной физики у самого Курчатова, даже не предполагая, что читал ему сам создатель первой советской атомной бомбы. Спортивен, крепок. Умом не обижен, ну, да других в тот ВУЗ и не берут.

И вот из этих двоих его инструкторам придётся в сжатые сроки готовить полевых агентов. Да ещё и по специальной программе, поскольку задание у них предполагается более чем сложное. Как профессионал, Светлов понимал почти полную безнадёжность данной затеи. Но понимал он также и то, что именно стоит на кону. И кто стоит за приказом о проведении этой сумасшедшей операции.

Генерал открыл лист негласной проверки курсанта Сарматова, пробежал глазами графы таблицы: прадед, дед по отцовской линии, по материнской линии, отец… Отец… Академик, профессор Сарматов, напротив фамилии пара хорошо известных генералу специальных меточек. Однако, Сарматов-старший-то не отличался щепетильностью в выборе методов при достижении целей, шёл, что называется, по головам к вершине своей карьеры. Копии его доносов со скрупулёзностью, свойственной работникам госбезопасности, были аккуратно подшиты тут же. Особой плодовитостью в эпистолярном жанре Сарматов-старший отличался в период 37–38 годов. Именно тогда его стараниями население Сибири увеличилось на тридцать-сорок профессоров и академиков. По странному стечение обстоятельств имевших отношение к столь экзотической науке, как антропология.

В дальнейшем будущий академик свой пыл поумерил, ему намекнули, что так научный мир может остаться без лучших своих учёных мужей, а заодно и продемонстрировали аналогичное произведение изящной словесности, но теперь уже выставляющее лично его, Петра Алексеевича Сарматова, как английского шпиона и морального разложенца. Это был конец тридцать девятого, Берия тогда, только вступив на пост наркома внутренних дел и сменив на нём Ежова, резко сократил репрессии и сделал упор на развитие отношений внутренних органов с научной интеллигенцией. Это и спасло незадачливого сексота от продолжительного срока, полагающегося тем, кого обвиняли в подобных прегрешениях против советской страны. Интересно вот только, сын догадывается о художествах отца или пребывает в счастливом неведении? Судя по его постоянным пикировкам с отцом, о которых рассказывают близкие семье люди, скорее – последнее.

Негромко звякнул селектор, голос дежурного чётко доложил:

– Товарищ генерал-майор, на территорию только что прибыл генерал-лейтенант Судоплатов.

Светлом встал, одёрнул китель, нажал кнопку обратной связи на селекторном пульте.

– Проводите ко мне. И пригласите майора Котова, он сейчас должен быть на стрельбище.

– Слушаюсь, – селектор щёлкнул и умолк. Генерал подошёл к окну, раздёрнул шторы. Он любил работать вот так, в полумраке, когда ничто не влияет на ход мыслей, даже радостный свет тёплого июньского полдня. Он напряг слух, но так и не услышал топота сапог по ковровым дорожкам коридора: знаменитый диверсант, подвиги которого во время Великой Отечественной стали притчей во языцех среди специалистов разведки, а проведённые им операции, препарированные и разложенные аналитиками западных спецслужб по полочкам, легли в основу подготовки диверсионных подразделений во многих странах, в тех же США, например, вошёл, как всегда, бесшумно. Светлов усмехнулся краешками губ и повернулся к двери.

– Добрый день, Павел Анатольевич. Какими судьбами на этот раз?

Судоплатов, козырнул по-уставному, хотя и был старшим по званию. Но он находился на территории, управляемой Светловым, и был фактически гостем. Какая уж тут между своими субординация? Сняв фуражку, смахнул пот со лба, прошёл в кабинет, приятели пожали руки и устроились за чайным столиком в дальнем углу обширного кабинета.