– А если их всё-таки расколют? – хитро прищурился Сталин. Берия пожал плечами.

– На войне, как на войне. Мы отречёмся от них. Или уничтожим прежде, чем они попадут в аргентинскую темницу или на американскую явочную квартиру.

– Даже так?

– Да, Коба, – Берия тяжело вздохнул, и поднялся. – Мне кажется, что это единственно возможный способ прорваться через все заслоны и отыскать этот самый таинственный «Архив…». А потом уже при необходимости подключать остальных. Мы не можем рисковать последними агентами на этом континенте.

Сталин подошёл к столу, тяжело опустился в своё кресло, откинулся на спинку.

– То есть, ты выписал этой троице билет в один конец, так, Лаврентий?

Берия неловко потоптался, развёл руками:

– При самом плохом раскладе, Коба… Только при самом плохом раскладе. Они будут иметь минимум информации и не смогут оказаться опасными для нас самих. Обычная страховка. Потеря одного, и даже трёх «винтиков» в государственном механизме не будет критичной…

Сталин удивлённо приподнял густые седые брови.

– А я не думал, что ты столь злопамятен, Лаврентий. Не думал.

Берия пожал плечами:

– А при чём тут я? Твои речи[19] любящий народ растаскивает на цитаты самостоятельно.

Сталин усмехнулся.

– Ленина, однако, не цитируют в пивных и на рынке, не так ли, Лаврентий?

Берия поддержал шутку:

– Его не цитируют даже в нашем Политбюро, товарищ Сталин.

– А напрасно! Источники нужно знать. Вот мы когда-то не поленились, почитали. И теперь для нас многое в этом мире понятно. Даже если автор и не во всём был окончательно прав. Кстати, когда ты собираешься отправлять группу?

Берия не стал даже заглядывать в свою неизменную кожаную папку.

– Я уже упоминал…

– Не будет у тебя полгода, Лаврентий. В этом-то и заковыка. Мы считаем, что им необходимо быть в Буэнос-Айресе не позднее Рождества. Католического, естественно. Это не наша прихоть, не думай, мы оперируем докладами многих служб и примерно представляем не только военный, но и политический расклад в мире. Короче, подготовка должна быть закончена не позднее ноября. Плюс-минут ещё пара недель. Управитесь.

Берия убрал в сторону папку, расправил плечи:

– Так точно, товарищ Сталин. Управимся.

– Вот и отлично, – Вождь всех народов неторопливо пыхнул трубкой и неожиданно улыбнулся. – Давай, выкладывай, товарищ Берия, что там у тебя ещё в карманах… Не с одной же только этой проблемой ты заявился ко мне на ночь глядя.

Берия хмыкнул и вновь взялся за папку, осторожно сбросил застёжки и раскрыл наконец её.

– Ты как всегда проницателен, Коба… Есть, кроме Аргентины, ещё одна проблема у нас… И если бы только она.

21 июня 1950 года. 14:35. Спецобъект МГБ «101 школа».

Генерал-майор Светлов смотрел на лежащие перед ним папки количеством в две. Личные дела новых курсантов. Их только что вчера привезли в расположение под пристальным надзором Котова. Юрий Борисович знал майора, казалось, миллион лет, но постоянно удивлялся его способности всегда оказываться в гуще каких-нибудь одиозных событий или авантюрных операций родного ведомства. Сколько под его начало Светлов передал своих выпускников – даже представить невозможно, но генерал точно знал: все они вернулись с заданий целыми и относительно невредимыми. За Котовым прочно укрепилась слава везунчика и прекрасного специалиста по агентурной разведке.

А вот эти двое определённо вызывали у начальника «101-й школы» если не сомнения, то недоумение. Такой казалось бы совершенно несовместимой пары и придумать было невозможно!

Один – баловень судьбы, сын успешных родителей, родившийся, что называется, с серебряной ложкой во вру. Профессорская квартира, престижный ВУЗ, поклонницы, благо, внешностью Господь не обделил. Знает три языка, эрудирован, дерзок и расчётлив при этом.