Для него в этом не было ничего удивительного. На встречах с бывшими одноклассниками выяснялось, что бывшие атеисты приходили к Богу даже через баптистские секты. В конце концов, верить или не верить  – личное дело каждого человека.

Она охотно рассказала про своих детей.

– Ты знаешь, старшему сыну двадцать девять.

Она сделала паузу, очевидно вспомнив что-то, посмотрела на него, продолжая думать о чем-то другом, и добавила:

– Только по возрасту детей начинаешь понимать, какие мы старые! Второму сыну девятнадцать,  – продолжила она, уже улыбнувшись.  – Ты думаешь, на этом я успокоилась?! Спустя три года еще девочку родила, Веру.

– Дочку хотела?

– Точно!  – рассмеялась она.  – Ей шестнадцать. Она сейчас в десятом классе. Еще и в музыкальную школу ходит по классу арфы, а я вот здесь застряла,  – Людмила вздохнула.

– Они сейчас там с отцом?  – спросил он.

– Нет! Мы развелись. – Помолчав, добавила:  – Через год, как приехали в Аргентину, я подала на развод!

– А что так?  – машинально спросил он.

– Понимаешь! В Южной Америке нравы другие. Женщины очень доступны. Вот он и не выдержал! Живет рядом. Приезжает иногда. Деньги привозит. Женился на местной.

– А с кем они тогда?  – удивился Максим.

– Пока я здесь, дома старший, Илья. Присматривает за младшими. Сергей в колледже учится. Вера в школу ходит. Илья работает.

– Ну, а ты там чем занимаешься?

– Домохозяйка я, Максим. Нас огород кормит.

Несколько минут они оба молчали. Она о чем-то задумалась. Незаметно вышли на Якиманку. Прошли мимо метро и французского посольства.

«Конечно!  – про себя подумал он.  – Она же выросла в деревне. Огородные дела для нее привычны и понятны!»

– У вас же там тепло, наверное, по два урожая вырастает?  – спросил он, пытаясь продолжить беседу.

– Да,  – ответила она, вздохнув,  – имея участок, там можно прожить.

Они дошли до конца улицы и повернули обратно.

– Я сегодня дочке написала, что иду на встречу со своей юностью… Я тебя так любила!  – добавила она после небольшой паузы.

– Ты мне тоже очень нравилась!  – тихо сказал он, окунувшись в воспоминания далеких студенческих лет.

Это было на четвертом курсе. Она изменилась после летних каникул, превратившись из прилежной девочки в привлекательную девушку. Он невольно стал засматриваться на нее и заметил ее ответное к нему внимание. Осенью был ее день рождения, на который она пригласила всю группу. Вечером собрались в ее комнате, в углу первого этажа общежития, где она жила одна. Сидели долго. Пели песни. Он играл на гитаре. Помнится, что тогда много выпили. Потом, когда все ушли, они с Людмилой остались в комнате вдвоем. Целовались до утра. Дело чуть не дошло до физической близости, но в последний момент она, испугавшись этого, оттолкнула его. Максим, одевшись, ушел в свою комнату. На другой день в институте он заметил, как Людмила смутилась, увидев его. В течение дня она избегала общения с ним, сторонилась, очевидно, чтобы не дать повода подружкам по группе для пересудов. В последующие дни Людмила вела себя так, будто между ними ничего не было. Уделяла все время учебе.

Улица заметно опустела. Ветра почти не было. Лужи кое-где начинали покрываться легкой корочкой льда. Мокрый темный асфальт и ледяные блюдца на тротуаре отражали свет от фонарей и витрин.

– Мне пора на электричку, а то потом на перекладных будет сложно добираться,  – устало сказала она.  – Проводишь меня? До Ярославского.

– Конечно! Давай только осторожнее, а то скользко стало,  – он крепче прижал ее руку.

Выйдя из метро, они забежали в здание вокзала. Купили в кассе билет. Оставалось еще минут десять до отправления электрички. Они отошли в сторону. В тусклом темно-синем свете вокзальных ламп он видел ее глаза. Она о чем-то сосредоточенно думала. Уставшие от долгой прогулки, они уже ни о чем больше не говорили.