В свете прожекторов, освещавших площадь, метров за сто он увидел одинокую фигуру, стоящую спиной к Александровскому саду. Укрываясь от снега и ветра поднятым воротником, удерживая его в вертикальном положении рукой, он подошел к ней совсем близко, на расстояние двух шагов, и остановился, не зная, как ее окликнуть.

Перед ним стояла не хрупкая, стройная девушка, а чуть полноватая, одетая уже по-зимнему, в черную шубку, женщина. Через секунду она обернулась.

– Здравствуй!  – она протянула руки навстречу.

– Здравствуй!  – ответил он.

Они обнялись. Она чуть отодвинулась назад, поправила очки, рассматривая его несколько секунд.

– Я чувствовала, что это ты идешь! Ты совсем не изменился! Покрупнел только.

– Очень рад тебя видеть!

Она молчала и, чуть наклонив голову, все смотрела на него, словно изучала заново.

Неловкая пауза, возникшая в разговоре, затянулась, и, чтобы выйти из этого положения, он торопливо произнес:

– Ты тоже совсем не изменилась!

– Ой, да ладно!  – отмахнулась она.  – Будем считать это за комплимент.

– Холодно! Пойдем где-нибудь посидим,  – предложил он.

– Нет, не хочу! Давай лучше погуляем.

– Хорошо! Начнем тогда с сердца Родины?

– Пойдем! – и взяла его под руку. – Ну! Рассказывай, чем занимаешься? Как семья, дети?

– Да нормально все! Все как у людей. Где я работаю, ты уже знаешь. Дети выросли. Уже внуки есть!

Потом, чуть подробнее, он рассказал ей о сыне и о дочке. Они прошли мимо здания Исторического музея, под аркой и вышли на площадь. Остановившись, она высвободила свою руку и, повернувшись лицом к церкви, перекрестилась.

Он немного удивился этому и хотел было спросить, но промолчал, а она просто сказала:

– Знаешь! Я верующей стала!  – взяла его снова под руку.  – Пойдем!

Они, не спеша, неторопливо беседуя, прошли мимо ГУМа, пересекли площадь, вышли на Васильевский спуск, а потом на мост.

Она долго рассказывала, о том, как оказалась в Москве, как вышла замуж и что в первые годы работала в Кремле мастером по отделочным работам, и это была сложная, ответственная и интересная работа. Они вспоминали своих друзей, однокашников по институту, она жадно расспрашивала о каждом из их группы. Незаметно вышли на Пятницкую.

Максим спросил ее:

– Как вы в Аргентине оказались?

Остановившись, Людмила ответила не сразу. Запрокинув голову, разглядывая темное небо, она несколько секунд хранила молчание, словно его вопрос застал ее врасплох. Наконец, собравшись с мыслями, глубоко вздохнув, она начала свой рассказ издалека:

– Помнишь, я тебе писала?

Он согласно кивнул головой.

– Вот с того времени все и началось,  – с грустью продолжила она и рассказала, что куплей-продажей редких металлов они занимались несколько лет.  – В квартире постоянно были приезжие люди. Отзывались на объявления в газетах. Приезжали и привозили все, что можно, и из Казахстана, и с Урала, и черт те знает откуда еще! Муж с ними занимался, торговался, оценивал, показывал товар специалистам, договаривался, платил деньги, брал деньги, и эта круговерть продолжалась несколько лет, пока в один прекрасный день все не рухнуло в одно мгновение. Он оказался должен поставщикам огромную сумму денег. Слава богу, квартира была оформлена на меня, и я ни за что не разрешила ее продавать. Кое-какие средства еще оставались, и мы решили на время уехать за границу.

– Почему в Аргентину?  – спросил он.

– Проще всего было визы оформить,  – просто ответила она.  – Ты пойми! Мы просто бежали! За такие деньги нас тут запросто могли убить!

Они вышли с Пятницкой на площадь.

– Посмотри!  – она показала рукой на старинное голубоватое здание в начале Большой Ордынки.  – Это посольство Аргентины. Здесь буквально за два дня нам сделали визы, и мы всей семьей улетели. Я тогда первый раз начала молиться, чтобы Господь нам помог!