А.: Это радостное общение с Богом!

В.: Да! Я думаю, что это самое важное определение богообщению – оно должно быть радостным. В состоянии возвышенном, в духовности, кроме радости, нет ничего более! В духовности нет никакого удовольствия, приятности, блаженства и неги, удовлетворения, сытости.

А.: Это всё мирские, плотские чувства и желания.

В.: Радость очень проста: ты всегда перед лицом Господа. Для такой радости нет никаких материальных причин – приобретений, наград, удовлетворения потребностей.

А.: В фильме Анатолий, «проказник», как про него говорил отец Филарет, был по-настоящему радостным, когда был перед лицом Бога и пел свои частушки-молитвы.

В.: Да, «проказник», от слова проказа. Проказа – отвратительная по внешним признакам и по исходам болезнь. Проказник – нелепый, грязно одетый, юродивый, поющий не псалмы, а Иисусову молитву на манер крестьянского танца. Но это внешняя сторона, обращённая к такому же грязному и нелепому миру. А вот внутренняя сторона – это божественная радость и прямодушие, обращение к Лику Божьему, стремление к Абсолюту, к Очищению.

А.: Подведём итоги нашей беседы. Что меня больше всего впечатлило и удивило в наших рассуждениях? Меня огорошила, даже испугала мысль, к которой мы пришли, что подлинное прощение человек при жизни получить не может!

В.: Меня тоже удивила эта мысль своей простотой: грех, от которого никак нельзя освободиться при жизни и который тебя гнетёт, тянет к земле, как земное притяжение, без которого нельзя удержаться на земле. Вот гордыня, например, отрывает тебя от земли, от родной почвы, от реальности и уносит в какие-то псевдодуховные дебри. А Анатолий постоянно пригибался к земле, ходил согнутый, валялся в своей кочегарке на угле.

А.: Он был показан согбенным в течение всего фильма.

В.: Его тело тянулось к земле, а дух освобождался через радостную частушку-молитву…

А.: Церковное пение строгое, серьёзное…

В.: Но, оказывается, и частушка-молитва освобождает дух человека не менее эффективно. Меня, конечно, удивило и то, что настоящая радость не вмещает в себя ничего, кроме радости, а это и есть проявление духовности.

В беседе о духовности с Амиром Нагумановым мы с ним использовали приём под названием «апофатическое мышление», или попросту «апофатику». Апофатика – это производное от «апофатического богопознания»[15], превратившееся в особый стиль мышления и рассуждения. В апофатическом богопознании существует два способа размышления о Боге: катафатический и апофатический. Первый способ – это думать о Боге позитивно, вернее, «позитивистски», т. е. давать какие-то положительные определения, как будто на свете есть точное знание о том, что такое Бог, и важно к этому знанию приближаться шаг за шагом, придумывая «подобающими Ему предикатами», вроде «Всемогущий», «Благой», «Сущий»», Вездесущий», «Отец Небесный». Какое бы имя ни дали, ни присвоили Богу, Имя никогда не будет самим Богом, а только «энергией сущности Бога» (А. Ф. Лосев). На самом деле никто не может знать, что есть Бог. Нет такого знания вообще. Поэтому любые определения Бога будут ложными. Самое ложное определение Бога, на мой взгляд, это определение бога, которое даётся в 12-шаговой системе самопомощи Анонимных Алкоголиков: «Бог, как мы его понимаем». Как хочешь, так и понимай. Например, богом можно назвать коллектив выздоравливающих алкоголиков или неясные ощущения в теле в ответ на «правильные» или «неправильные» мысли. Наши классические алкоголики, наверное, приверженцы пантеизма, так и говорили: «Природа шепчет, возьми и выпей!»