Мы с Виллисом продолжали кричать, убеждая его отказаться от тех поступков, которые он уже когда-то совершил, и которые на самом деле мучают его в глубине души. И тут он все понял. Бросил бластер под ноги и схватился за голову. Сжал ее как в тисках, опустился на корточки. И взвыл.

– Уходи отсюда, убегай! Покинь это место раз и навсегда! – вторили мы с Виллисом.

– Нет! Я не могу! Я не предам мистера Шерроуза!

– Нет никакого мистера Шерроуза! Ты уже не там! Ты – на Арене!

– Нет… нет… нет!

– Уходи отсюда! Убегай! Оставь этих людей в живых и получишь второй шанс, – соврал я. Не знаю, как Коупленд попал в армию, но второго шанса на выживание он точно лишился. На Арене шансы стремятся к нулю с умопомрачительной скоростью.

Заключенный поднялся на ноги и бросился в сторону видеостены. Через миг он врезался в нее. Стекло треснуло, по экрану поползла паутина трещин, засверкало, зашумело. Тело Коупленда затряслось, а сам он завыл, как дикий зверь, подвергшийся пыткам. Через мгновение его отбросило назад, и он рухнул на спину прямо между стульями со своими недавними пленниками.

Снова пространство озарила яркая вспышка, и мы вынырнули из воспоминаний Коупленда.

– Невеселое путешествие, – произнес Виллис. Голос его звучал в привычном тембре, а сам он стоял в паре шагов от меня.

Я же ощутил, как в голове неприятно шумело, да и вообще чувствовал нечто схожее с пси-истощением. Видимо, такие вояжи по чужим воспоминаниям прилично вытягивали силы. Стоило ли ввязываться в подобное опять – большой вопрос.

– Он не умер? – спросил Виллис, кивнув в сторону Коупленда.

– Но мы же выжили, а значит и ему ничего не грозит, – ответил я.

– Я очнулся почти сразу, а он почему-то не встает…

– Видимо, неслабо шарахнуло видеоэкраном, – усмехнулся я. – Надо его растормошить.

– Тормоши сам, Шой, а я к этому маньяку не приближусь ни на шаг.

Меня тоже коробило от одной мысли, что придется приводить в чувство человека, так хладнокровно лишавшего жизней других людей.

– Ты сам видел, что он сделал в прошлом, – продолжил Виллис. – Сомневаюсь, что жертв на его счету – всего четыре.

Я кивнул. Спросил:

– И что ты предлагаешь?

– Ничего. Пускай лежит тут. И нужно рассказать остальным, чтобы знали, с кем имеют дело.

– Нет, – покачала головой я. – Никто не должен знать о том, что мы видели.

– Ты сошел с ума, Шой? Он же хладнокровный убийца! Мы живем вместе, постоянно пересекаемся. У него есть оружие, и он в любой момент может убить любого из нас. – В глазах Виллиса стоял неприкрытый страх.

– Уймись и выслушай. – Я повернулся к напарнику и посмотрел ему в глаза. Понизил голос, чтобы настроить спутника на спокойный лад. – Мы ничего никому не расскажем. Возьми себя в руки и подумай. Ты же умник, черт тебя дери, ты должен понимать, что если он узнает, что мы знаем о его прошлом, то первыми в списке его потенциальных жертв окажемся именно мы! Это – во-первых. А во-вторых, он не маньяк.

– Шой, ты точно сошел с ума.

– Он – не маньяк! Ты наблюдал за его видениями так же, как и я, и разве ты не заметил одну общую особенность?

– Особенность? – чуть ли не прокричал Виллис. – Конечно же, заметил! Он всех убивал. Но прежде изуверски обходился со своими жертвами. Он даже ту женщину избил так, что на ее лице не осталось ни единого неповрежденного места.

– Нет. В его видениях была другая особенность: он убивал всех не просто так, и не ради развлечения или удовольствия. Коупленд работал по заказу. И все это нам говорит лишь об одном – да, он хладнокровный убийца, но не маньяк. Он лишь выполнял свою работу, на которую был когда-то нанят. Не более.