Ева не знала, что ответить. Ее почти забытый отец никак не увязывался с дедушкой, который сидит на облаке. Их роднило только то, что оба так или иначе существовали, но отношений с Евой не поддерживали.

Бабушка вскоре уехала. Остался Ромка. Он не знал, что периодически гнетет его боевую подругу, но прекрасно мог ее отвлечь. Ромка был мастером великолепных шалостей. В рейтингах, естественно, лидировали стройки. Вторую школу в поселке строили несколько лет. Снега, дожди и солнце уже превратили будущий храм знаний в руины. Здесь отлично игралось в войну, революцию и в необитаемый остров. Ева и Рома были то за команду пиратов, то за разведчиков, то забирались на самую высоту и играли в самолет. В плохую погоду под мостом на речке устраивали штаб подводных лодок. Или в лесу строили дом из палок и покрывал и варили суп из травы и хлеба в консервной банке. Ромка всегда был где-то рядом, а если уезжал на соревнования по баскетболу, Ева не знала куда себя деть. Она абсолютно все, что ее волновало, ему рассказывала. Но про Джузеппе так и не решилась. Не открывался рот, и звуки застревали в горле.

В один из таких одиноких выходных дней Ева, чтобы скоротать время до Ромкиного возвращения, села рисовать. Сначала брызнула на бумагу акварельную кляксу. Папа так учил: пока клякса не впиталась, резко подуть на нее, и та прыскает в разные стороны тоненькими веточками. Можно добавлять к ним акварельных капель и снова раздувать их в нужную сторону. Так получаются разноцветные кусты. Вскоре Ева изобразила целый сад. Когда акварель подсохла, наступила очередь цветных карандашей и фломиков: на тонких ветвях расцвели цветы и зашумела от легкого ветерка листва. Птицы запели в густых кронах, солнце пробивалось тонкими лучиками сквозь облака и заросли. «Эх, как там бабушка Нюра?..»

Жаль папина коробка таяла, а купить такие краски в магазине было трудновато. Весной в Доме творчества был субботник, и Ева с ребятами решилась зайти в бывшую отцовскую мастерскую. Павла Семеныча не было, и, пока дети из ее группы протирали пыль на подоконниках, Ева быстро пробежалась глазами по стеллажам. На одном из них под завалами рулонов ватмана и ветоши стояла папина коробка. Не узнать ее было невозможно. Он приклеивал к ним красивые прямоугольнички из коричневой оберточной бумаги и аккуратным почерком перечислял содержимое. Видно было, что новый хозяин мастерской даже толком не изучил свои владения. Ева бросилась к ящику: поднять его было нелегко. Не важно! Обхватила драгоценный клад и полетела вниз по лестнице, домой. Вскоре на письменном столе у нее аккуратно было разложено все наследство: три коробки ленинградской акварели, не новые, но очень обнадеживающие, три банки с кисточками всех размеров и видов, трапециевидная фанерная черная банка для карандашей с миниатюрными пейзажиками в овалах (утро, день, вечер и ночь на четырех гранях), два мастихина, перепачканных засохшим маслом, отцовский серый рабочий халат с красочными следами его произведений, коробка цветных карандашей «Искусство», набор перьевых наконечников, десяток стеклянных баночек с остатками гуаши, и среди них – восхитительная «розовая флуоресцентная», банка грунта для холста и странное приспособление неизвестно для чего в виде чашек с пружиной. Маме ничего не сказала: так будет лучше. А если просто разложить по ящикам стола, она даже не заметит. Все мамино свободное время уходило на скандалы с отчимом. Только теперь скандалил Джузеппе и грозился уйти навсегда.

В дверь позвонили. Ева не реагировала: обычно открывал отчим. Позвонили снова, видимо его не было дома, а мама предпочитала не открывать. Пришлось Еве выползать из норки.