Будь вода чистой, возникновению новых водоёмов стоило бы только радоваться, но в Средней Азии, по-видимому, не осталось вообще чистой воды, разве что высоко в горах. Бездумное, без числа и меры употребление ядохимикатов и химических удобрений отравляет и землю, и воды. Количество токсичных веществ в природной среде региона поистине поражает… И не только воображение, но и внутренние органы людей, пьющих отравленную воду, дышащих отравленным воздухом.
Двадцать пять лет понадобилось Министерству здравоохранения СССР для того, чтобы прийти к осознанию необходимости запрета производства и применения токсичного ядохимиката трифенолата меди, применявшегося в Таджикистане до весны 1988 года. Всего в республике употребляется 57 наименований химикатов и пестицидов. Такое же – или почти такое же – положение в остальных областях региона. В Ташаузской и Хорезмской областях, не говоря уже о Каракалпакской АССР, поверхностная и подпочвенная вода не соответствуют требованиям ГОСТа: по данным, например, Хорезмского управления облсельхозхимии, в области используется более тысячи тонн химических соединений различной токсичности, в том числе особо ядовитый гексахлорциклогексан, среднетоксичные протравители БИ-58, нитрофен. Вносимые в почву сульфаты, нитраты, всевозможные ядохимикаты, вроде не так давно запрещенного дефолианта бутифоса (кстати, это тот самый «оранжевый агент», которым американцы так успешно травили вьетнамцев, что и самим досталось), в конце концов попадают в воду, и люди в низовьях рек эту воду пьют. С 1967-го по 1987 годы нормы минеральных удобрений увеличились в нашей стране с 315 до 435 кг на гектар, а количество только ядохимикатов составило 2 кг/га. В Средней же Азии количество ядохимикатов (учтённых!) возросло до 52 кг/га.
Всё это не может не отражаться на здоровье людей.
В Советском Союзе детская смертность вообще была высока; в городе же Аральске, в первую очередь благодаря воде и во вторую – расположенному неподалеку ядерному полигону, она составляет 10 % (100 умерших на тысячу новорожденных), в Кзыл-Ординской, Чимкентской областях —3,48 %, в областях Ферганской долины – примерно 5, в Сурхандарьинской – 5,82, в Ташкентской – 3,75, в Таджикистане – 4,7, в Туркмении – 5,82, причем в Ташаузской области – 7,82 %. (Данные Госкомстата СССР, но даже Госкомстат считает их заниженными.) Особенно печальное положение в Каракалпакии: там умирает, согласно официальной версии, 72 ребенка из тысячи новорожденных, причем в Нукусском районе индекс детской смертности 9,8, а в Бозатаузском, том самом, что входит в Чимбайский избирательный округ, депутатом от которого в Верховном Совете СССР долгое время был руководитель Минводхоза СССР товарищ Васильев (выпровоженный, наконец, недавно на пенсию – разумеется, с положенным орденом и соответствующими хвалебными речами) – 11,8 %, – как в Индии в 1985 году. С той лишь разницей, что в Индии индекс детской смертности идёт из года в год на уменьшение, а в Каракалпакии – да и вообще в Средней Азии – увеличивается. Для примера: в развитых странах Запада из тысячи новорожднных умирает 6–9 детей, в странах Восточной Европы (не считая Румынии и Югославии) – от 9 до 14, в Японии – всего 5. В целом по стране уровень детской смертности лет пятнадцать не изменяется, оставаясь в пределах 2,54 – и то благодаря ее снижению в Прибалтике, на Украине, незначительному снижению в РСФСР. Академик Е. И. Чазов с высокой трибуны XIX партконференции заявил: «Мы гордились системой охраны здоровья народа. Но молчали о том, что по уровню детской смертности находились на 50-м месте в мире после Маврикия и Барбадоса. Мы гордились, что у нас больше, чем в любой другой стране мира, врачей, больниц, но молчали, что по средней продолжительности жизни занимаем 32-е место в мире».