– Ах ты, мошенник. Смотри же, ты первым отправишься за борт, если мы пойдем ко дну.

Едва наступила ночь, судно снялось с якоря. Ориентиром в темноте служил маяк мыса Карик. Оставив свет маяка справа, судно покинуло бухту Каистра и взяло курс на Хиос. Тяжело нагруженный корабль медленно двигался вперед. Растянувшись под ночным небом на тюке бесценного пурпура, Креонт мечтательно рассматривал звезды. Он мысленно вновь и вновь возвращался на плоскую вершину холма, и незнакомая девушка, очаровательно закусив губу, смотрела на него своими нежными, чуть раскосыми, как у серны, глазами.

2. Остров Хиос

–– Посмотри-ка сюда, Креонт. – Главк увлеченно разглядывал молоденьких рабынь, выставленных на продажу. Друзья отправились на невольничий рынок Хиоса, едва их судно причалило к берегу. Собственно, рынок начинался прямо в порту. Бесконечный калейдоскоп и разнообразие лиц и оттенков кожи, чужая речь, сплетавшаяся множеством голосов в один не умолкающий гул; жалобный женский плач, свирепые окрики перекупщиков и свист кнута составляли общий фон хиосского рынка. Молодые фиванцы уже несколько часов бродили по его бесконечным рядам. Толстый, низенький, неряшливо одетый, перекупщик засуетился, загнусавил скороговоркой:

– Господа, господа, подходите, господа, выбирайте, выбирайте. Лучшие фракийские девушки, господа, а сирийки – так просто клад. Дешево, совсем дешево отдам. Не проходите мимо, господа. Нигде так выгодно ни купите, как у Триана.

– Ну конечно. Все, небось, дикарки. Одна хлеще другой. И у каждой когти острее ножа твоей кухарки. Я слышал, у варваров так принято. Такая мигом всю физиономию расцарапает. И глазом не моргнет. – Филонид любил потешаться над рыночными торговцами.

– Что вы, что вы, господа. Все нежные, ласковые… Вот взгляните, взгляните – не сдавался торговец.

– Особенно вот эта. Так волком и смотрит. – фиванец указал на смуглую сирийку. Чувственные черные глаза сверкнули изподлобья и опустились. Невольница поняла, что говорят о ней, она потупила взор, на щеках проступил румянец.

Тем временем, более сдержанный Главк рассматривал нежную блондинку. Волосы тяжелым водопадом опускались на плечи девушки. Высокая грудь порывисто вздымалась – невольница чувствовала внимание молодого человека, бесцеремонно разглядывавшего ее.

– Сколько просишь за эту?

– За эту? Значит, за эту? Это настоящее сокровище, господин, уверяю тебя. Она и молода, и красива…

– Это я и сам вижу. Назови цену.

– Цену, да, господин, цену… А как она поет, голос как у соловья…

Тут на помощь другу пришел Филонид.

– Это твое сокровище не стоит и двух мин. Посмотри, Главк, руки у нее грубые, пальцы шершавые, точно пемза. Я бы не стал ее торговать. Пойдем отсюда, в соседнем ряду я заприметил такую девочку – пальчики оближешь.

– Что вы, что вы, господа, – испугавшийся потерять богатых клиентов торговец зачастил пуще прежнего – Где еще найдете такую рабыню? Кожа белая, глаза голубые, а ноги, а грудь… а руки, так это от работы, господа, от работы… она же ткачиха, господа, ткачиха, чего же вы хотите? Постойте, господа, постойте…

– Ткачиха? – Креонт, до сих пор равнодушно наблюдавший затеянный друзьями торг, вдруг встрепенулся – Ткачиха?

В голове молодого человека все перевернулось – перед ним возникла плоская вершина холма и тонкий силуэт девушки, склонившейся над рисунком.

– Назови цену. Я куплю ее. – слова прозвучали резко, Креонт сам удивился звукам своего голоса. Друзья в недоумении уставились на него. Торговец от неожиданности вздрогнул. Он обрадовался, но старался не подать виду. Как бы не продешевить, только бы не продешевить – думал торговец. Тон молодого человека сулил этому пройдохе неплохую прибыль. Надо бы с умом обстряпать дело.