Картинка вчерашнего вечера восстанавливалась по мере того, как мобильник принимался верещать по третьему разу с перерывами в несколько секунд. Кому-то было определенно что-то нужно.

– Мам, все в порядке. Я просто… просто… – я махнула телефоном в ее сторону, уже зажатым в руке. – Я отвечу.

Она лишь утвердительно кивнула и скрылась за дверью, так и не изменившись в лице.

Господи, какой идиотизм…

– Да, Ром.

– Ты чего трубку не берешь? Названиваю тебе все утро. Янина тоже игнорируешь. Ты в порядке?

– Ага, – получилось ответить у меня на эту тираду вопросов. – Ром, у меня колпак рвет.

– Что такое?

– Не знаю… сама не понимаю, – замямлила я. – Настроение скачет от депрессивности до эйфории, причем по несколько раз за час может. И я не могу это проконтролировать. Вообще собой как будто не владею. Вчера вот йогой занялась, чтоб хоть как-то успокоиться, – так и уснула на полу. Сейчас вот лежу все еще тут же и с тобой разговариваю. Расслабилась так, что ничьих звонков не слышала и маму напугала.

– Ты сколько спала за последние дни? Спала вообще?

– Спала? – я как с бодуна, черт возьми. Пила бы только накануне – не так обидно было бы. – Я не помню, Ром…

– Не переживай, все нормально, – услышала я не совсем уверенный тон. – Приезжай сегодня пораньше на собрание – там поговорим. Ты, кстати, в курсе, где? После трех будет известно. Я наберу еще. Давай, приходи в себя и конверты оформи. Сегодня призы хорошие разыгрываться будут – один из них по-любому твой. Все, до связи. И все хорошо, слышишь?

– Да… да, Ром, – я снова закрыла глаза. – Все хорошо. Я встаю…

– Ром, я не знаю… что со мной. Не могу объяснить. Какое-то состояние полной просрации, что ли…

– Абстракции.

– Вот именно… это у нормальных людей. А у меня точно просрации – только и делаю, что просираю!

Мы сидели в креслах лифтового холла на десятом этаже. Это был уже жилой сектор отеля, как я понимала, судя по шныряющим по коридору иностранцам в махровых халатах и газетами в руках.

Партнеры на эти этажи не поднимались. Я не видела, по крайней мере…

– И что ты просираешь? – он с любопытством рассматривал меня, откинувшись в кресле, в то время как я сидела будто на иголках и нервозно что-то калякала в раскрытом ежедневнике.

– Я не знаю… не могу понять.

– Успокойся, – уже без тени иронии произнес он, видя, как остервенение, с которым я бесцельно трачу чернила, продавливая страницы, все нарастает.

– И это меня бесит больше всего!

Я наконец прорвала лист ежедневника и швырнула осточертевшую ручку. Та со звоном приземлилась на стеклянный столик.

– Ты психуешь, потому что у тебя вторую неделю непруха. Но это не показатель, – он подался вперед ближе ко мне. – Это бизнес, Лер. И это нормально, что кто-то стартует сразу, а кто-то набирает скорость в процессе. Ты же помнишь, что говорил господин Патанин в понедельник: все мы здесь с разным багажом, с разным пониманием и разными способностями, но все мы здесь ради одной цели – ради своего желания. Вернее, ради его реализации. Просто желания тоже разные в основе своей: у кого масштабные, у кого не очень… от этого сроки тоже зависят. И не в бизнес-плане, а скорее, вот здесь, – он взял мою ускакавшую ручку и несколько раз потыкал себя ею в голову. – Мечты, желания, надежды и цели. Не забывай об этом.

«Я помню, Ром. Понимаю…»

Он, не отрываясь, смотрел на меня. Я – куда-то в пространство между нами.

Мое желание расположилось где-то на пятой неделе собрания, а я не приблизилась пока что к нему ни на шаг. Выходит, отпуск тоже откладывается… или просто урезаются сроки?

– Я все это понимаю… Ром. И дело совсем не в этом, – я перевела на него глаза. – Не в абсурдной реакции Риты, не в поведении ее товарища и, конечно, не в истерике Алки в прошлое воскресение после первой части собрания. Не в том, что я взяла больничный на работе, без понятия, где искать теперь справку для его официальности, потому что выходные мне полностью не отдают. Не в том дело, что мама стала как-то непонимающе наблюдать за мной (она ведь не в курсе вообще ничего, да я и не вижу смысла ей что-либо объяснять – слишком муторно, а она все равно скоро уедет). Не в том дело, что Сенька не вступил, а ступил, как в последнее время проявлялся во всем. Это уже его сложности, а скорее, диагноз, раз в свои 26 он по-прежнему живет в одной комнате с сестрой и считает это нормальным, сетуя еще на проблемы в личной жизни. Как говорилось, у нас тут не служба скорой психологической помощи. Мы помогаем, но не всем…