А нечем! Вот реально нечем!

Когда ты один в четырех стенах и тебе не с кем поговорить, то ты рад будешь поговорить хоть с кем-то хоть о чем-то. Теперь я их понимаю, этих старушек. Теперь я точно буду иначе к ним относиться. Не буду сердиться, раздражаться, пытаться уйти от ненужного мне разговора. Не буду, если выживу конечно…

Но будем оставаться оптимистами…

В целом время изоляции пошло мне на пользу. Я разобралась с очень многими своими тараканами, научилась жить здесь и сейчас.

Нет, увы, мне так и не удалось научиться мечтать. Я так и не придумала себе образ своего идеального дня, хотя казалось бы, что мешает? Но многие психологические зажимы сняты. Мне дома комфортно. Это не значит, что я не хочу НАРУЖУ (смешное слово, пришедшее нам из ролика Куваева про Масяню). Я хочу и работать, и путешествовать, и встречаться с друзьями. Вот кстати последнее не стало глобальной проблемой в период самоизоляции. Мы нашли альтернативу встречам. Все эти новомодные технические приблуды в виде WhatsApp и Zoom здорово помогли имитировать живое общение. Да, нельзя обнять человека, но можно заглянуть в глаза и почувствовать тепло души.

Жалею ли я об этом месяце вынужденной изоляции? НЕТ!

Одним из правил моей жизни является никогда ни о чем не жалеть. А уж тем более грешно сетовать на целый месяц, который помог разобраться в себе и в жизни. Когда бы еще так явно обнажились проблемы и нашлись пути их решения?!

Как много было ненужной суеты – придуманные дела, мелкие неприятности, развлечения по расписанию. Конец марта слизал все, что казалось важным.

Апрель вернул школу в новой дистанционной обертке и слегка потрепал нервы. За две недели сын, семиклассник, освоился. Выдержали.

Детский сад напомнил о себе коробками с едой. Тяжелыми, с вкусным соком и шоколадками. Неужели ребенок в три года столько съедает за месяц?! Неужели я их доперла домой сама?!

Что еще принес апрель?

Бутылочки со спиртом для дезинфекции на кухне и в коридоре. Пельмени, которые мы впервые лепили вместе с детьми. Лук с зеленым хохолком на подоконнике.

Апрель напомнил про два огромных контейнера с перемешанным лего под кроватью и про фильмы BBC о природе. Забрал настоящий театр, но напомнил про театр теней перед сном и даже заботливо положил маленький фонарик в ящик комода.

В начале самоизоляции ненадолго появилось другое, более бережное, отношение к еде. Почти как в 90е, с продуктами по талонам.

Полюбились совместные трапезы. Захотела больше баловать детей вкусняшками и почему-то совсем не думала о правильном питании. Много пекла и готовила что-то простое, из детства. Жареный хлеб с пористой корочкой с двух сторон, о который, обжигаясь, почти целиком стираешь зубчик чеснока. А потом хрустишь, дурея от запаха. Греча совсем не пошла. Больше всего лопали макароны.

Мы с детьми сели на полную самоизоляцию в конце марта. Муж ездил на работу и временно жил отдельно, так решили.

В конце марта, когда выходила в магазин, решила оставить соседке-пенсионерке свой номер телефона и спросить, может быть, что-то нужно купить. Звоню, открывает:

– Наташенька, скажите, вы от кого защищаетесь маской? Вы смотрели по телевизору выступление врача такого-то? Это просто грипп! Посмотрите обязательно.

Что мне ей ответить? Сказать, что мне так спокойнее? Рассказать, что всю зиму сильно болела сама? Что в августе ни с того, ни с сего у младшего сына было две пневмонии подряд, в сентябре обследовались в больнице, было два наркоза? Что больше не хочу повторения того кошмара, не хочу считать вдохи-выдохи и минуты до того времени, когда можно дать лекарство. Не хочу вглядываться в цвет губ. Не хочу больше подписывать согласия на наркоз и читать про возможные последствия. Не хочу отдирать от себя ребенка и отдавать врачам, а потом стоять под дверью и чувствовать, как время становится резиновым, а ноги ватными. До ужаса страшно оказаться в той ситуации, еще страшнее – остаться без врачебной помощи. Поэтому я буду носить маску, перчатки и сидеть дома столько, сколько нужно. Но вместо всего этого говорю: