Несколько свечей озаряли в полумраке золотую фигуру распятого Иисуса, какие-то побольше, какие-то почти уже догоревшие, дешёвые тонкие и чуть дороже толще, и каждая источала любовь и скорбь пока ещё живого к уже умершему. Я чувствовал горе всех, кто ставил эти свечи, а себя мне пришлось оплакивать самому. Такая вот у меня судьба.

Лера не видела моих слёз. Она вообще не смотрела на меня, завороженная мирно колышущимися огоньками, и вряд ли думала обо мне сейчас. И мне было всё равно. Косой взгляд, недоумение, тактичное молчание – да что вообще всё это, когда ты осознаёшь, что мёртв, и смотришь на свечку в церкви, поставленную за упокой твоей души!

Исполинские иконы, свечи и запах ладана и древесины навивали тоску и умиротворение одновременно. Четверо прихожан, женщина и трое детей разных возрастов, крестились и кланялись перед свечами за чьё-то здравие. Их боль я тоже ощущал. Кем бы ты ни был, несчастный тяжело больной, – отцом, братом, сестрой, иным родственником или близким другом – дай Бог тебе скорейшего выздоровления и отсрочку от свечи в уже другом месте.

Каждый отчаявшийся в беде приходит сюда.

Утерев слёзы, я попытался взять себя в руки, но везде, отовсюду на меня буквально обрушивались оползни и ливни чьих-то страданий. В конце концов, когда ко мне повернулась Лера, я стремительно вышел из церкви, перекрестился, спустился с крыльца и только тогда смог перевести дыхание.

Погода сегодня была сравнительно тёплая, целых плюс пять градусов. Глядишь, и снег скоро растает. Уже чувствовалось, что через неделю наступит всеми любимое долгожданное лето – пора отпусков, каникул и отдыха в тундре, гаражах и на туристических базах.

В разгар дня улицы заполнились людьми. Всем хотелось погреться на обычно холодном солнце и, вызвонив друзей и родственников, вооружившись детьми, собаками и – куда без этого! – шапками, люди вышли на прогулку.

Когда мы покинули территорию церкви, Лера надела наушник, дабы притвориться, что говорит по гарнитуре, и томно произнесла:

– Я сделала, что ты просил. Уж извини, что не приняли записку об упокоении – ты не крещённый, здесь я помочь ничем не могу, но свечка стоит. Тебе стало легче?

На самом деле, мне нечего было ответить, и я неопределённо бросил:

– Как тебе сказать.

В молчании мы перешли дорогу и свернули в тихий двор, но и там были люди.

– Может, тогда оставишь меня в покое? – апатично произнесла она. – Уходи к Дёме. Больше мне нечем тебе помочь.

Об этом я уже задумался и сам. Дело сделано, свеча за мой упокой стоит, ничего больше меня рядом с Лерой не держит, кроме одного факта – она одна меня видит. Вот только мне это не даёт ровным счётом ничего.

Меня продолжал тревожить мой странный сон и чувства, испытанные мной у могилы Лериного отца. Быть может, в этом кроется хотя бы часть разгадки того, что я такое и почему я здесь. А иначе вряд ли бы всё это происходило со мной.

Сейчас, испытав величайшее разочарование в своей смерти, я чувствовал себя опустошённым, как измятая пластиковая бутылка. С чего, с чего я вообще взял, что мне так необходима эта свечка? Я искал совсем не то, что мне нужно. Мне не помог ни Бог, ни предводитель настоящих некромантов, а если я застрял по той причине, что меня не крестили, значит…

Значит, мне остаётся только биться головой.

– Странно. – Лера остановилась посреди улицы и задумчиво уставилась в телефон. – Хеллсинг прислал какое-то MMS.

Я пожал плечами.

– Так просмотри его.

– Ага! Ты знаешь, сколько у меня денег сейчас сожрёт, если я включу интернет? – хмыкнула она, но на закачку MMS-сообщение всё-таки поставила.