Господь даёт тебе Своё спасение, даёт же его под видом креста. Во глубине терпения, незлобия, молитвы, трудов и скорбей даруется душе дорожка к Богу, и уже не важны становятся внешние формы, потому что Бог с тобой, а ты с Ним, и твоя жизнь – Его жизнь, твой крест – Его всепобеждающий Крест, и ты сам становишься знаком присутствия Божия в мире.

Я погружаюсь в молчаливую глубину океана, в тёмную толщу воды, где царствует абсолютный покой. Иллюзии исчерпаны, внешние стремления пресечены. Кажется, я, наконец, смирился. И вот тут-то и ждал меня Господь. И только сейчас действительно начнётся что-то духовное.

С папой, супругой Алесей и детьми, зима 2002—2003гг, Солнцево

Когда еду с работы, читать не хочется, а если начинаю читать, то на душе тяжело становится, даже если книга хорошая. Читать можно только утром – чтобы проснуться. А вечером хочется только молиться. От молитвы легко на сердце, в груди легко, душа сама влечётся к Богу, сама тянется к молитве, и это самые сладкие, самые волшебные, лёгкие, тонкие чувства. Не сразу я понял, как ценны они, как надо им внимать, удерживая и усиливая их вниманием. И тогда они многое обещают и на многое дают надежду. Вообще, молитву очень надо ценить. Ценить минуты, когда она идёт. Не разорять эти состояния по маловажным поводам. Уметь жить этим, заниматься только этим в течение длительного времени. Вообще, когда в тебе раскрывается внутренняя тонкая жизнь, уже не нужны становятся книги, хотя и необходим бывает отдых. Я люблю фильмы и музыку. Просто главное ведь не чтение, оно только учит, но главное – твоя собственная жизнь, и по преимуществу жизнь внутренняя, состояние твоего сердца, его устремлённость к Богу и общение с Ним в нём.

«Тщетно, художник, ты мнишь, что своих ты творений создатель…» Тщетно, Вайнштейн, ты мнишь, что твои это мысли.

Тот, кто слишком сильно зациклен на своей персоне и на своём «таинственном Я», рискует неожиданно для самого себя оказаться обыкновенным иудой, потому что есть вещи гораздо более важные тебя любимого. Есть вещи святые.

Так бы хотелось, папа, чтобы конец твоей жизни осветила благодать Божия… Но вне Церкви это просто невозможно. А прийти туда можно только через глубокое личное покаяние, сокрушение сердца и трепет благоговения, отбросив все маски, обнажив душу. Как только появится благоговение – считай, что ты на пороге в новый мир, в Церковь Божию.

Милость Божия… Нет ничего дороже этого. На неё уповаем. Она безгранична. Она никогда не перестанет. Для неё вся наша земная жизнь – только пролог к бесконечному действу вечной блаженной жизни. И как великий могущественный творец, приступая к развитию действия в своём произведении, начинает с описания тяжёлого и скорбного детства главного героя, зная, что у него в преизбытке хватит творческих сил изобразить потом восхождение человека к вершинам счастья и могущества, так и Господь Бог попускает быть этому скорбному земному испытанию, чтобы потом только с большей силой явить то бескрайнее и ни чем не могущее быть омрачённым блаженство, для которого Он нас создал, призвав к бытию.

К сожалению, наша жизнь мало кому интересна. Мы недооцениваем силу своего эгоизма. Это вещь железная. Она целиком и полностью поддерживается условиями нашего воплощения, нашими непроницаемыми телесами, пространственными и временными преградами между людьми. Разлуки, расставания, забвение близких, невнимание и равнодушие к внутренней жизни другого – всё это и есть пространство смерти, в котором мы существуем. Лучики любви редки, и могут они исходить, по большей части, только от тебя самого, потому что ты ещё всё-таки во что-то веришь. Выход только в покаянии, в боли за себя самого, в муке лицезрения собственного отвратительного образа. Всё наше добро совершенно ничтожно и тонет в океанах холода, выходящего из нашего сердца. Вот и делай всё время добро, созерцая его убожество и ничтожество, стыдясь его, – но делай. Просто чтобы не было холода, чтобы хоть маленькой искоркой добра осветить полную тьму, в которую ты погружён. Добро даёт ощущение смысла. Отнесись с добром к человеку – и ты вдруг увидишь, что он не чужой. А до этого он отталкивал от себя всем своим видом, был неприступен, как ледяная глыба. То есть смысл в любви, даже в тех малых уродливых потугах, на которые мы в силах. Но ценно, братаны, наше свободное усилие, его направленность. А Бог силён Сам раздуть искорку до размеров Вселенной и восполнить Своей всемогущей силой то, что ты хотел бы совершить, но в чём тебя хватает только на символический жалкий писк. Бог действительно очень силён, Он абсолютно всемогущ, и за Ним дело не станет. От тебя требуется именно этот писк, растянутый на всю твою жизнь.