Для неверующего молитва – стремление в никуда. Для нас – это касание высшей реальности, перед которым, перед этим слабым касанием, блекнет вся эта наша жизнь. Молись и крепни в молитве, ищи в ней свою жизнь, и тогда действительно будешь принят Небом, а здесь, на земле – Церковью, которая есть Небо на земле.

Папа с внучками и невесткой, моей супругой, 2001г

Ты грешник, поэтому тебе всё не открывается. Ты закоренелый грешник, закореневший в своих специфических недолжных склонностях и неправильных чувствах. Должно пройти время, чтобы ощутить благодать Божию, пребывающую в храмах и таинствах церковных. У меня это был срок в полгода.

Большинство людей приходит в храм от больших скорбей. Это потому, что человек очень самолюбив и любит всё, что льстит ему: телевизор, театр, консерватории, развлекательные или «высокомудрые» книжки. А храм не льстит человеку, он показывает правду и учит святости. А святость для страстного грешного сердца скучна, пресна. Но когда жизнь вдруг обрушивается, по милости Божией вся лесть обнаруживает свою ложь, тогда утешение приходит только через храм и таинства церковные. Немного людей вменяют саму жизнь на земле в великую скорбь и потому, не ожидая никаких особых скорбей, в поисках выхода приходят в храм и находят там правду. Неужели ты сам не чувствуешь никакой правды за Церковью? А если чувствуешь, то что ей противопоставляешь? Своё «не хочу»? Ведь больше, на самом деле, противопоставить нечего. Но если «не хочу», тогда и пеняй на себя, когда достигнешь конечного пункта. И на пути к нему пеняй только на себя – это твоя тяжесть, твой мрак, твоя бессмыслица, это твой свободный выбор, это всё твоё, это ты сам, возлюбивший себя более всего на свете. А что ты сам такое? Пустое место, присваивающее себе все дары и таланты Божии. Любовь требует жертвы себя. Это не конфетка, которой ты услаждаешь свои изнеженные рецепторы. И потому долгий путь к любви. И первая ступень на нём – смирение. Первая же ступень смирения – послушание, конкретное, простое, нерассуждающее. Такие дела. Ты не сможешь себя ни «оскопить», ни уничтожить. Ты сам не знаешь, как крепко ты создан Богом. Что-то, конечно, в мучениях подохнет. А вот останется то, что должно остаться и наследовать жизнь вечную – ты сам, без гордости и самомнения, твоё открытое, живое, детское сердце.

Часто ли ты действительно веруешь в Бога? И каков ты, когда о Боге не помнишь? И по каким законам строится твоя повседневная жизнь, твои ежесекундные реакции и предпочтения? Где Бог? А ведь своими грехами мы распинаем Его. Это и есть наша жизнь. И потому мы мерзость перед Богом и враги Ему. А если это не совсем так, то в своё время Он Сам найдёт возможность сообщить нам об этом, без нашей подсказки Ему. Мы весьма испорченные, лукавые существа, обманывающие и себя, и Бога пытающиеся обмануть.

Мы ничего не знаем, и я не могу никого ничему учить. Но всё-таки очевидно, что надо двигаться в ту сторону, в том направлении, в котором твоя надежда растёт. Это направление – исповеди и причастия. Раз в две-три недели исповедуйся и причащайся, тихо и спокойно, возьми это за правило, перебери постепенно всю свою жизнь, и то, что смущает и тревожит из прошлого, потому что это тоже часть настоящего, если оно болит, – и, так живя, иди навстречу смерти. Результаты твоего движения могут быть и скромными, но я рискну сказать, что Бог тебя за всё простит и помилует тебя. А нам бы с краешку, да в раешку…

Константин Кинчев, «Алиса» – первая заря спасения, преддверие покаяния нашего поколения за себя, за отцов и дедов. «Мы вскормлены пеплом великих побед» – песня от Бога в моей жизни, как и многие песни Цоя, которых больше.