Налицо парадокс и логическое противоречие. Значительная часть докторской диссертации Соловья посвящена тому, что этнос есть, прежде всего, биологическая, а не социокультурная категория. При этом автор остроумно и едко высмеивает традиционные для этнологии, но совершенно алогичные попытки определять феномен – через эпифеномены: этничность – через культуру, язык, религию и т. п. Получается, что теперь Соловей резко противоречит сам себе. Если этнос – это биологическая общность, как он сам утверждает (и как оно безусловно есть на самом деле), то при чем тут вообще социокультурные различия отдельных фракций единой нации? Они не могут быть существенны.

Но вот важный нюанс. Соловей почему-то говорит о правящем слое, об элите, якобы чуждых русским не только культурно и экзистенциально (термин очень приблизительный, подразумевающий все что угодно), но и этнически! Эта странная мысль об этнической чужеродности верхов и низов русского общества повторяется, переходит из одной книги в другую: «Социополитическое и культурное отчуждение между верхами и низами наложилось на этническое размежевание, придав вызревавшему конфликту дополнительный драматизм и, главное, характер национально-освободительной борьбы русского народа против чуждого ему (в социальном, культурном и этническом смыслах) правящего слоя»34.

Иногда идея варьирует: «Перманентное противостояние государства и народа с полным основанием можно интерпретировать как конфликт идентичностей – имперской и русской этнической»35. В данном случае «государство» есть лишь метафора правящего класса, так что этнизирующий акцент даже усиливается. В то время как имперский период характеризует, в первую очередь, именно русскую нацию в апогее ее могущества, объективирует ее высочайший этнодемографический потенциал, позволявший проводить успешную экспансию в отношении изначально нерусских территорий. И таким образом конфликт между имперскостью и русской этничностью – есть абсолютно надуманная коллизия, не имевшая места в действительности. Реникса (наукообразная чепуха) в чистом виде, почему-то увлекшая серьезных историков.

Ложное утверждение об этнической чужести русского народа собственной элите (вариант: собственному государству, империи) – главный ключ к формуле «национально-освободительного» Октября, предлагаемой Соловьем. Не случайно именно данный тезис, предельно гипертрофированный, заостренный, лег в основу национал-анархической парадигмы, проповедуемой Хомяковым, Широпаевым, их учениками и эпигонами36. Не могло быть добрых плодов от худого древа.

Дворянство под прицелом. Почему?

Чем же все это обосновано у Соловья? Действительно ли элита России была этнически чужда русскому народу до степени «конфликта идентичностей»?

Сама по себе эта логика, как уже сказано выше, не нова, ею пользовались те же большевики: чтобы обелить Октябрь – необходимо очернить российскую элиту. Нов, но зато нов принципиально, лишь биологический, этнический, аспект, акцентированный Соловьем.

Чтобы обосновать свой главный тезис, Соловей, а за ним и Сергеев, радикально ограничивают наши представления об элите как таковой. В нее не попадают ни купцы и промышленники (в т.ч. сельские – зажиточные, богатые и предприимчивые крестьяне37), ни священоначалие, ни вообще интеллигенция (в т.ч. второго порядка, обслуживающая преимущественно интеллигенцию же, – писатели, художники, композиторы, философы, ученые-обществоведы и т.д.). Наряду с этой социальной (уточню: биосоциальной) элитой русской нации можно было бы упомянуть и чисто биологическую – казачество, поморов. Словом, все лучшее в русском народе, что выросло из его среды за тысячу лет – в точном соответствии с понятием элиты. Но авторы этого не делают принципиально.