Пилат приказал убрать статую, но народ уже был взбудоражен. Далее он использовал клад на устройство водопровода. Дело благое, но взят-то был клад, почитаемый в народе. Начались волнения. Пилат приказал усмирить народ.

Описание плохих деяний Пилата можно продолжить, но это, если боги позволят, при возвращении. А сейчас с тяжелым сердцем приступаю к описанию последних дней Иисуса, свидетелями которых были я и мои спутники.

Разреши, Царь, изложить коротко, дабы по приезде продиктовать писцу подробный отчет о конце земной жизни Иисуса. Только здесь, в Палестине, находясь, я начал понимать, что людьми движет зависть. Человек завидует тому, у кого больше. Стада, рабы или наложницы, когорты воинов – все, все вызывает зависть людскую. От этой зависти и погиб Иисус. Всему в нем можно было позавидовать. И внешности – красив, но необычной красотой. И уму – ибо толковал законы иудейские с большим знанием. И храбрости – он смело говорил о грядущем Царствии Божием, что вызывало негодование и зависть у раввинов и первосвященника, погрязших в хитростях талмудических и испугавшихся яркого, красивого, смелого и умного соперника. Да и видели завистники, видели, что тянется к Иисусу простой народ. И говорит он с народом простым, понятным языком. И быт знает, и трудности, и беды, и радости простых людей. Они это оценили. Пастухи, землепашцы, рыбаки, виноделы поверили Иисусу и шли за ним. А это вызывало не только зависть, но и испуг. Простой народ и даже мы, верящие в нашу богиню, говорили Иисусу – поостерегись, тебя не простят.

И не простили. Все припомнили Иисусу. Уже могу сказать, о Царь мой, открыто – пророку, учителю, человеку необычному. Мир такого еще не видел. Знал, что погибнет мученически. Колебался. Мы все это видели, когда скрывались в садах иерусалимских. Я даже нарушил, Государь, верность твоей державе, предложил защитить его. Мы ведь кто – кочевники. В нас боевая кровь с молоком матери влилась.

Но Учитель сказал – нет.

Каждый должен испить чашу свою

Я, и Шамшаграм достопочтенный, и Аннан-скороход и художник были до конца, как ты и повелел, около Иисуса. И докладываем тебе о последних днях целителя, судище бесправном и гибели мученической.

Теперь, когда пишу я тебе, Царь, этот отчет и видел все воочию, понимаю, Господин мой, какое нужно иметь мужество, чтобы пойти на противостояние в крючкотворстве поднаторевшим раввинам и первосвященнику, вынести и от них, и от римлян эту горькую кару.

Вот суть последних дней пророка и целителя, Государь.

Храмовое руководство состояло из саддукеев. Они-то и начали вести споры с Иисусом и не только с ним по вопросу особенно сложному – о воскресении. Ведь вера в воскресение давала народу надежду. Саддукеи же отвергали все – и учение о душе, и о загробной жизни. А рассуждения и проповеди Иисуса близки его ученикам, число которых растет быстро, охватывая, по рассказам странников, и Египет, и Сирию, и даже уже эллинские города. И не сравнить эти проповеди с тоскливыми и однообразными речами раввинов.

Мы были со всеми на суде и многое видели. Но правды ради скажу тебе, Государь, что хоть и двигала первосвященником зависть, злоба, но судили они Иисуса открыто. И вот обвинения: не соблюдал субботы, что свято выполняется иудеями вплоть до мелочных обрядов. Особенно в этом поднаторели фарисеи. В субботу, когда ничего нельзя делать, Иисус исцелял больных, хромых и прочих недужных. А наказание за нарушение субботы одно – смерть. Учитель ведь говорил: «Не человек для субботы, а суббота для человека».

Иисус дал возможность раввинату обвинить его в призывах к разрушению Храма. Конечно, мы понимали, что имел в виду Иисус, когда говорил: «Разрушу храм рукотворный, а через три дня возведу другой». Но простой народ понять этого не мог. И раввины этим воспользовались. Хотя и понимали шаткость своей позиции, но решение приняли хорошо подготовленное. За богохульство и призыв к разрушению Храма – смерть.