– Проси у панночек прощения! – велит племяннику пани Стефания.

– Не упрямься, хуже будет, – советует Гражина.

Она больно дергает Анжея за волосы и заставляет поднять голову. Панночки стоят в трех шагах от лавки и с азартом следят за наказанием. Францишка торжествующе улыбается и показывает щербину между верхних зубов, Настузя тоже улыбается, но как-то невесело, и Анжею кажется, что панночка его жалеет.

– Пожалуйста, простите меня, – просит Анжей. – Простите, что я подглядывал… Ай!… Я никогда больше не стану… Честное слово… Ай, как же жжется!… Францишка, прости меня и ты, Настузя тоже прости…

Голос у Анжея дрожит. Лиловые волдыри сплошь усыпали его ягодицы и ляжки, и спину.

– Инга, поучи немного мальчишку, – просит пани Стефания горничную. – А то я замаялась что-то.

Инга надевает рукавичку и, берет порядком измочаленный пучок крапивы. Горничная стегает Анжея по голеням, охаживает по бокам и плечам. У Инги застывшее, будто маска лицо, но глаза возбужденно блестят.

– Вот так! Так… – приговаривает пани Стефания, прихлебывая квас из кружки. – В другой раз не стаешь подглядывать!

– Не буду! Не буду… Довольно уже! – упрашивает тетушку Анжей и вертится на лавке.

Ему ужасно стыдно перед панночками, а еще крапива жжется, так, что нет сил терпеть. Анжей ничего не может с этим поделать, и слезы сами собой льются из глаз, будто из садовой лейки.

Смеркается. Анжей лежит ничком на кровати. Прикосновения одежды к обожженной крапивой коже весьма болезненны, поэтому Анжей лежит совершенно голый, укрывшись простыней. Исхлестанное тело зудит, и ужас, как хочется расчесать волдыри, но Анжей терпит.

Когда за окнами уже совсем стемнело, во флигель заглядывает пани Стефания. В одной руке тетушка держит зажженную керосиновую лампу. В другой руке у нее склянка с мазью.

– Наверное, чешется, сил нет? – спрашивает тетушка.

– Ужас, как чешется, – вздыхает Анжей.

– Ну, я полагаю, ты уже достаточно наказан.

Пани Стефания склоняется над кроватью и откидывает простыню в сторону. Анжей всхлипывает и прячет лицо в подушку.

– Главное не расчесывать, и все до завтра пройдет, – обещает тетушка.

Она открывает склянку и легкими касаниями начинает накладывать мазь на ляжки, ягодицы и спину Анжея. У мази горьковатый и пряный запах, похожий на запах полыни. Сперва Анжею кажется, что мазь нисколько не облегчает его страданий. Но вскоре ожоги перестают гореть, и зуд, который донимал его весь вечер, стихает.

– Ну, вот и все, – говорит пани Стефания и закрывает склянку.

– Спасибо, тетушка.

– Сладких снов, Анжей.

Пани Стефания целует племянника в макушку и уходит.

Покуда они гуляют по березняку, Злота то и дело останавливается, чтобы собрать лесную землянику. А Анжей землянику не собирает, он любуется Злотой. Когда панночка улыбается, на ее щеках появляются две ямочки. Глаза у Злоты голубые и яркие, будто льдинки. Сквозь рассыпанные по плечам, волосы панночки светит солнце.

Злота спрашивает его о чем-то и смеется, но Анжей ее не слышит, у него в голове стоит веселый звон. Анжей не может удержаться и целует Злоту в испачканные земляникой губы.

– Что это ты еще выдумал? – спрашивает Злота.

– Злота, я с ума по тебе схожу!

 Панночка смеется и идет дальше по тропинке.

– Злота! Злота…

– Анжей, – сказала панночка строго. – Веди себя прилично, а иначе я пожалуюсь твоей тетке. И тебе влетит. Не лезь ко мне целоваться. И руки не распускай. Запомни, мы с тобой друзья.

– Злота!

– Анжей, у меня есть жених.

– Жених? – переспрашивает Анжей.

 Он остановился на тропинке и с недоверием и обидой глядит на панночку.

– Его зовут Януш, – рассказывает Злота. – Он офицер. Януш сейчас в полку на учениях, но скоро вернется. Мы в конце лета сыграем свадьбу… Анжей, что с тобой? У тебя такое лицо…