– В другой раз тебе не так достанется! Анжей, пообещай, что раз и навсегда избавиться от этой дурной привычки!

– Да, тетушка, миленькая, я обещаю… Ай! У-у-у-у… Восемь… Спасибо, вам тетушка…

Прут свистит в воздухе еще раз и еще. Анжей коротко вскрикивает, он чувствует, как слезы жгут уголки глаз.

 Гражина отпускает руки Анжея и идет к столу.

– Заварить вам еще кофе? – спрашивает она тетушку.

– Да, голубушка, будь так добра.

С видом человека, который сделал неприятную, но необходимую работу, пани Стефания усаживает на стул. Она раскраснелась, покуда порола племянника. Достав батистовый платочек, тетушка вытирает испарину со лба.

Анжей осторожно касается рукой голых ягодиц и почувствует горячие и припухшие следы от розог. Он нагибается и натягивает пижамные штаны.

– Ты ведь на меня не в обиде? – спрашивает пани Стефания и протягивает племяннику руку для поцелуя.

– Нет, тетушка, – отвечает Анжей и целует тетушке пальцы.

В лесу, неподалеку от дома пани Стефании есть озеро с прозрачной, пахнущей торфом водой. Говорят, на дне озера бьют ключи, и вода в нем остается прохладной даже в жару. Прошлым летом Анжей частенько ходил сюда купаться, а теперь не может найти дорогу и кружит по лесу. Он уже отчаялся и хочет повернуть восвояси, как неожиданно кусты расступаются, и Анжей выходит на берег. Озеро лежит перед ним, оно невелико, по черной прозрачной амальгаме водной глади плывут отражения облаков. По берегам стоят дубки, липы и клены.

Анжей думает искупаться. Он принимается расстегивать рубашку и вдруг слышит неподалеку голоса. Анжей оглядывается по сторонам, но поблизости никого не видно. Однако, слева на обрывистом бережку густо растут кусты ивняка, и голоса долетают явно из-за этих кустов.

Анжей спускается к самой воде, раздвигает руками ветви и, стараясь не слишком шуметь, лезет в кусты. Сквозь зелень листвы он видит двух панночек загорающих голышом на травке. Панночки лежат ничком на полотенцах и болтают друг с дружкой.

– Уеду в Краков или в Варшаву, да куда угодно! – жалуется подруге рыженькая. – Маменька жизни не дает. На танцы не ходи, сигареты не кури, слово, ей поперек не скажи! Ну, ты ее знаешь, Настузя… Я ей говорю, что уже совершеннолетняя, а она говорит, пока живешь в моем доме, будешь делать как я скажу… Вот, опять отходила ремнем! Полюбуйся! До сих пор следы не сошли.

Тем временем, Анжей, стоя в кустах, не спускает с панночек глаз. Настузя – черненькая, рослая, длинноногая, с большой красивой задницей и тяжелой грудью. А ее подружка с рыжими, собранными в хвостик волосами, худенькая, невысокая и груди у нее нет совсем. Анжей разглядывает круглые, будто половинки мячей ягодицы панночки и с волнением замечает следы от недавней порки.

– Так тебя в Кракове и ждали, – ворчит Настузя. – А где жить? А как работу искать?

– Краков город большой, – беззаботно отвечает рыжая панночка. – Устроюсь в какую-нибудь лавку или на фабрику. А жить стану в общежитии. Руки-ноги есть, не пропаду!

– Да, ты устроишься, – завистливо говорит Настузя. – Ты, Францишка, такая бойкая!

– Я тебя не брошу, – обещает Францишка. – Я как устроюсь, сразу письмо напишу.

– Честно?

– Честно. Хочешь поклянусь?

Настузя с тоскою глядит на неподвижную, будто стекло черную гладь лесного озера.

– А меня маменька плеткой отходила, – жалуется она. – Знает, что к розгам я притерпелась.

Чтобы взглянуть на задницу подруги, Францишка садится на полотенце. На голых ягодицах Настузи плетка оставила множество побледневших отметин – сливовых, синюшных и пожелтелых.

– Ужас какой! – говорит Францишка. – А тебе что же и, правда, нисколечко не больно?