– Я их покажу в Квебеке, но только тем, кто будет со мной добрым.

Надо полагать, пессимистические рассуждения интенданта пробудили в ней здравый смысл, хотя она и не подала виду, что их слышала. И она принялась строить планы:

– А всех остальных я поубиваю.

Анжелика спрятала улыбку. Онорина уже давно не делала таких решительных заявлений.

Путешествие в Квебек, атмосфера французского окружения, видимо, пробудили в ней воспоминания раннего детства, когда она находилась в Ла-Рошели и смутно чувствовала, что ее со всех сторон окружают опасности, которые она не в силах объяснить. В те времена она хватала палку и бросалась на любого, кто ее тревожил, с криком «Я тебя убью!». Однажды она собралась «убить» некоего Бомье, католика, который явился в дом к протестантам с явным намерением повздорить.

Пока она бережно складывала свои сокровища обратно в коробку, Анжелика поглаживала пальцем ее круглую щечку, а Онорина упрямо уворачивалась и встряхивала головой. Бывали моменты, когда проявления нежности мешали ее занятиям.

– У меня тоже была когда-то коробка с сокровищами, – доверительно произнесла Анжелика.

– Правда?

Онорина, похоже, заинтересовалась. Она положила свою коробку рядом с собой и залезла под одеяло, собираясь заснуть.

– А что там было?

– Я уже не помню всего… Там было… перо, да, гусиное перо одного парижского поэта, который писал песни, и еще нож, цыганский кинжал…

– A y меня ножа нету, – сказала Онорина, и глаза ее широко раскрылись. – Мне очень нужен нож. Господин д’Арребу мне обещал… а где твоя сокровищница?

– Не знаю.

У Онорины слипались глаза. Уже через силу она спросила:

– А где… тот поэт?

Поцеловав Онорину и Керубино, Анжелика собралась уже выйти из «детской».

Йоланда тихо спросила:

– Мадам, вам нужна какая-нибудь помощь в апартаментах? Я могла бы помочь вам раздеться. Мама наказала мне во всем вам помогать и говорила, что вы не откажетесь.

– У тебя достаточно хлопот с этими чертенятами.

– Это пустяки. Я привыкла возиться с детьми и к работе приучена. Я из кожи вон лезу тут, на корабле. А может, вы боитесь, что я не умею обращаться со всеми этими штучками знатных дам? Может, это и сложно, но я быстро справлюсь. Я не безрукая какая-нибудь, хотя и выгляжу простушкой.

– Да кто тебе это сказал? – рассмеялась Анжелика.

Ей нравилась эта отважная, крепко сбитая девушка, способная на слепую и очень действенную преданность. Она не так давно это доказала.

– Я знаю, что ты достойная дочь Марселины, правда, Адемар?

– Правда-правда, – с горячностью ответил солдат. – Она все умеет делать, как мать.

– Вот раковины открывать не умею, – запротестовала Йоланда, скромно зардевшись. – Что нет, то нет. У меня не получается так быстро, как у нее.

– Ну, так быстро ни у кого не получится.

– Я по ней скучаю, – созналась Йоланда, – но ничего не поделаешь. Она бы волновалась за вас, мадам, и за Керубино, если бы я не поехала с вами.

– Она замечательная подруга.

Анжелика была тронута, что в своих заботах Большая Марселина приравняла ее к Керубино.

– Я тоже по ней скучаю, – призналась она. – Но мы вернемся во Французский залив ближайшей весной с сознанием того, что сделали хорошее дело для Канады. Не волнуйся обо мне, Йоланда, я бы предпочла, чтобы ты оставалась с детьми, а не становилась горничной.

– А вы возьмите одну из моих девушек, – предложила Дельфина дю Розуа, – ну хоть Анриетту. Она, правда, строит из себя рафинированную барышню, но только потому, что была в услужении у одной аристократки и многому научилась. Она служила у мадам де Модрибур.

– Нет, нет! – с живостью отказалась Анжелика.