Принцип синхронности в отличие от «изначального опоздания» и «изначального опережения» характеризует идеальный язык, служащий непосредственным средством коммуникации, а в отличие от языка телепатии – являющийся по преимуществу звуковым. Божественный язык, попадающий в лоно божественной интенциональности, несоразмерен перформативно–парадоксальному языку, на котором неозначиваема бессмысленность14. Божественная интенциональность, не знающая непрерывностей между интенциональными актами, не содержит в себе ничего, кроме небытия, из которого творится любое множество, суммирующееся в Единое из–за отсутствия прерывностей между актами творения. Если сартровское определение небытия в виде отсутствия прерывностей между интенциями было сориентировано на «сознание о», то при гиренковской трактовке «уже – сознания» присутствие непрерывностей конституируется в качестве вертикальной архитектуры сознания с несколькими параллельными потоками, между которыми невозможно идентифицировать сартровские отсутствующие прерывности. «Уже – сознание» – это не интенциональный скарб готовых означиваний, а целокупность азначиваний, расплавляющих традиционные способы выражения смысла – значения слов, пребывающих в потных ртах многочисленных носителей языка. Означивание при помощи языковых паллиативов приводит к искажению как последующего азначивания, так и предшествующего воантиязыковления (изобретение новых средств воязыковления сопряжено с семантической экономией, упреждающей новые смыслы под предлогом безвозмездного недарения; если бы для каждого нового смысла создавалось эксклюзивное средство его выражения – мы столкнулись бы с лингвистической дурной бесконечностью, основанной на контекстуальности словоупотребления (Витгенштейн); с другой стороны, означивание смыслов в соответствии с первичным употреблением до всякого восполнения к вторичности слишком расточительно даже для запаздывающего характера естественного языка; чтобы быть первым среди равных, а не первым в зависимости от вторичных и тем более последних, необходимо отказаться от аутентичности означивания во имя будущих аутентичных означиваний. Палимпсестное наложение означиваний друг на друга позволяет языку скользить по поверхности преждевременных азначиваний, обеспечивая тем самым приращение новых смыслов и способов их выражения. Означающее, опаздывающее к означаемому, а означаемое, опаздывающее к референту, упреждают появление в языке несоизмеримых сингулярностей, то есть препятствуют «очисловке» смыслов (идей) – отождествлению их с миром чисел. Палимпсестное словоупотребление: когда новые означивания соседствуют с новыми азначиваниями, не давая выразить не только исконный смысл, но и исконный антисмысл, преобладает в языке над синхронным означиванием, при котором смыслы презентируются без (ре)презентации; чтобы быть первым, несмотря на запаздывание второго (Гиренок), приходится постулировать не экономику, а онтономику – одновременное присутствие всего трансфинитного числового ряда). Идеальный язык, основанный на принципе синхронности, позволяет не столько саннигилировать «изначальное опережение» с «изначальным опозданием»15, сколько коммуницировать на уровне языка вещей–в–себе – с каждой на её индивидуальном языке, несмотря на то, что Витгенштейн наложил запрет на сингуляризацию языковости. Синхронизация16 «изначального опоздания» и «изначального опережения» приводит к тому, что создаётся иллюзия идеального языка, на котором можно общаться с вещами – в – себе постольку, поскольку их индивидуальные языки обременены как «изначальным опережением», так и «изначальным опозданием». Презумпция идеального языка должна отвечать