– Постой! – в отчаянии воскликнул человек. – Я встану…

Хрипя от натуги, поминутно падая обратно в свою лужу, человек в конце концов встал. Сначала на дрожащее колено. Потом, протянув слабую руку, повис на стальном стремени всадника.

И тут же рядом, в кустах, раздалось приглушенное рычание. В темноте тускло загорелись два круглых яростных глаза. Зверь не собирался отпускать свою добычу.

– Вставай, человек, – торопил всадник, – кажется, твой приятель не дремлет. Вставай скорее, и я одолжу тебе свой меч, чтобы ты смог защищаться.

– О боже! – вскричал несчастный, обращаясь к воину. – Ты такой большой и сильный, ты одним ударом можешь убить эту тварь! Вместо этого ты предлагаешь мне свое тяжеленное оружие. Да и не подниму сейчас и тростинки! – И он зарыдал.

– Что ж, человек, если ты так слаб, то я могу посадить тебя сзади себя на лошадь. Тогда тебе придется ехать туда, куда еду я. Но будь я проклят, если это тебе понравится.

Так что вставай, возьми оружие и защищайся. Сколько можно ныть о том, что ты слаб!

Раз бьется твое сердце, значит, ты еще жив.

Сколько можно пускать слюни и лить слезы, увеличивая и без того огромную лужу, в которой ты и так уже сидишь по уши?

Что осталось от твоей некогда такой большой гордости?

Неужели ты не хочешь еще хотя бы раз увидеть, как встает солнце?!

Слова всадника свистели в воздухе, как плеть, хлеща изуродованную страданиями душу низверженного.

Человек, тяжело опираясь на стремя, до крови закусив губу, наконец встал на своих трясущихся ногах. Красные разводы поплыли у него перед глазами, дурнота наполнила голову, и рвотные спазмы разодрали желудок. Из сведенного судорогой горла вырвался отчаянный всхлип.

Всадник выдернул из заплечных ножен свой меч и вложил рукоять в протянутую грязную руку. Пальцы судорожно сжались на оружии, как будто это была сама жизнь.

Всадник легко тронул поводья. Скакун переступил ногами и пошел неторопливым шагом, увлекая следом почти висящего на стремени голого грязного человека с обнаженным мечом.

Приглушенное порыкивание в кустах перешло в бешеный рев, и зверь, доселе опасливо наблюдавший за происходящим, стрелой вылетел из своего укрытия. Добыча ускользала!

Он вцепился в ногу человека. Брызнула кровь. В тот же миг острое лезвие меча, хищно свистнув, полоснуло по грубой шкуре зверя, оставляя глубокий след.

Раненый зверь с отчаянным ревом отскочил в сторону, собираясь для нового нападения.

Опять прыжок. Боль. Взмах меча…

Весьма странная процессия движется по лунной дороге. Угрюмый всадник невозмутимо правит лошадью, как будто не замечая происходящего. У левого бока коня хрипит и повизгивает окровавленный клубок из сцепившихся противников – зверя и человека.

Рычание, стон, клацанье клыков, звон меча.

На каждом из сражающихся нет живого места. Большие пятна крови, человеческой и звериной, отмечают пройденный путь.

Слабеет человек и все больше виснет на стремени. Меч поднимается в воздух все реже. Слабеет и зверь.

В отчаянном броске он вцепляется в человеческое тело. Глаза его стекленеют, но он замирает в мертвой хватке, не отпуская свою упрямую неподдающуюся добычу.

А всадник все едет и едет, волоча за собой обессилевших бойцов.

Так проходит час… Или может, год? Время давно остановило свой ход.

Только когда далеко впереди, на востоке, заалело солнце, всадник остановил лошадь. Человек и зверь в изнеможении свалились в дорожную пыль, готовясь испустить свой последний вздох.

– Ну вот, человек, – сказал всадник, – настал главный момент всей твоей жизни. Видишь эту зыбкую полоску, границу, что разделяет солнечный свет и ночную тень? Это твой Рубикон. Я привел тебя к нему. Но пересечь его сможешь только ты сам. Знай! На той стороне ты спасен. Я же больше ничем не могу тебе помочь.