Завозили свинец и проводили эксперименты по убиранию трех протонов из атомов металла, потом убирали из ртути один протон. Бывало и получалось. После остывания плазмы на месте свинца оказывалось золото, но вес был много меньше расчетного. Они с Михалычем начали нащупывать свой метод трансмутации[8] и время обработки металла, тем более газ, превращавшийся в плазму, был бесплатен, но в одном из режимов, характеризуемом большим давлением и закачкой громадного количества газа, они обнаружили странный феномен: появление черной субстанции в плазме, которая вращалась с гигантской скоростью и отсасывала часть закаченного газа, потом исчезала так же внезапно, как и появлялась. «Энтропия низкая», – умничал Михалыч. Сергей же был в курсе исследований Израильского технологического института и понял, что они создали черную дыру.

Они вдвоем начали интересоваться темой, проработав доступные материалы по исследованиям Университета Осаки (Япония), Национального исследовательского ядерного университета «МИФИ» (Россия) и Университета Бордо (Франция). Те получали плазму из окрестностей созданной ими черной дыры. Температура была несколько сотен миллионов градусов. Они с Михалычем договорились никого не посвящать в результаты экспериментов, так как это могло вызвать страх и непонимание у окружающих их сотрудников и местного начальства, привыкшего совать нос в происходящее в лаборатории. А здесь происходило что-то мало им понятное, а значит незаконное. Тем более без плана экспериментов, утвержденного свыше, без разрешения и лицензии. В общем, ничего кроме неприятностей это им не предвещало.

Второй важной частью стало открытие влияния электронных приборов СВЧ на поведение черной дыры. С помощью определенной частоты они могли двигать дыру в разные стороны. И даже немного увеличивать в размерах в части горизонта событий, который был отчетливо виден. Так с помощью науки, простых случайностей и экспериментов движущейся кабины с вогнутыми зеркалами, вращающейся в синхронизации с вращением плазмы и искусственной черной дыры, они стали проводить эксперименты со временными перемещениями, ведь теория червоточин была теоретически подтверждена. Они долго думали, куда попадают предметы, попавшие в червоточину. С этим были проблемы. Они пытались смотреть в дыру, приближая ее к камере, но она либо перегорала, либо они видели волнообразные всполохи в червоточине. Тогда Сергею пришла идея, как поэкспериментировать. В теории причинных множеств предполагается, что пространство и время разбиты на дискретные куски пространства-времени, что говорит о существовании фундаментальной единицы пространства-времени. Материя не может сжаться до бесконечно крошечных точек, так как есть минимально возможный размер – один «атом» пространства-времени. Они долго думали, как сделать так, чтобы кротовая нора не сжималась, чтоб проводить опыты без риска. На эту возможность прямо указывало уравнение Максвелла для электромагнитного поля, и для его понимания необходимо было учитывать квантовую природу электромагнитного поля. Свет, рождаемый при спонтанном параметрическом рассеянии, также обладает необычной статистикой и несет отпечаток своего квантового происхождения. Говоря по-простому, квантовые флуктуации не позволяют сжаться червоточине. Непонятной осталось лишь время – самая загадочная структура, которую в наше время трудно понять, изменить и даже измерить.

«Я прекрасно знаю, что такое время, пока не задумываюсь об этом. Но стоит задуматься – и вот я уже не знаю, что такое время», – сказал Блаженный Августин Аврелий, и это очень точная цитата. Размышления об использовании времени с целью притягивания его на свою сторону ни к чему не приводили. Они с Михалычем думали о пространстве и времени и о том, как эти термины поставить себе на службу. И как начать опыты с перемещением. Непонятно было, куда объект попадает. Теоретически он мог попасть в параллельную вселенную, на другую планету, в открытый космос, на другой континент, если повезет. И это останавливало их изыскания.