Но ни ребята, ни родители не догадывались о моих ожиданиях, от чего ощущение собственного одиночества внутри росло.

Во времена моего детства существовало такое понятие как дефицит.

Достать что-то дефицитное можно было при наличии «своих людей» в магазинах.

Помню, как перед первым сентября простояла целый день в очереди, чтобы купить 5 тоненьких тетрадей в линию и 5 в клеточку (больше не продавали). И хоть они были из ужасной серой бумаги, я безумно радовалась своему приобретению. Мечтала еще о тетради на 96 листов, но таких даже через длинные очереди невозможно было достать – только «по знакомству». Без очереди, в любое время можно было только купить счетные палочки, кассы для букв, копировальную бумагу и деревянные линейки.

Однажды папа купил мне набор из 6 цветных карандашей и переливающуюся линеечку.

Со словами «держи, это от папы», старшая сестра передала папин подарок.

Я почти не дышала.

Мне бы обрадоваться, а я растерялась от неожиданности. Не просила, специально не заслуживала, не стояла целый день в очереди и вдруг такое сокровище у меня. Просто так.

«Ничего просто так не бывает. Лучше ни от кого не зависеть», – вспомнились слова родителей. Я тут же насторожилась. Вроде бы у меня есть то, о чем мечтала, но пока не понимаю, что взамен нужно отдать.

Стать еще более послушной? Не спорить с папой?

Наши отношения с ним всегда были сложные, непредсказуемые и ранящие. Его авторитарные методы воспитания я научилась отражать единственно доступным на тот момент способом – отстраняться, изображая равнодушие. Делая вид, что ничего от него не жду. Радуясь, если в разговорах со своими друзьями он подчеркивал, как я на него похожа. Говорил, что я – любимая дочь.

«Ты поблагодарила папу за карандаши и линейку?» – спросила сестра.

«Нет. За что я должна благодарить, если это ты дала карандаши?» – ответила я, пряча глаза.

«Я только передала их тебе, но деньги платил папа. Это он купил».

«Я не видела этого. Не буду его благодарить».

Мне казалось, что благодарностью я невольно признаю его важность для себя, значимость наших отношений.

При этой мысли становилось страшно. Очень.

Я так и не поблагодарила папу.

Карандаши быстро растерялись, а линеечка еще долго напоминала мне о моем «некрасивом» решении.

Это был выбор ребенка, который боялся подступиться к своей зависимой части, признать ее у себя. Ребенка, который бравировал своей отдельностью, взрослостью, независимостью и очень ждал, что у взрослого хватит терпения и любви, чтобы продолжить движение навстречу.

Когда развалился Советский Союз, мне было 10 лет. Довольно осознанный возраст, чтобы понимать, с чем пришлось столкнуться моим родителям в 90-е.

Была работа, но не платили зарплату. Выживали за счет огорода и продуктов, которые выдавали в заводской столовой в счет задолженности по заработной плате. Стоимость этих продуктов в несколько раз превышала их реальную рыночную стоимость, качество оставляло желать лучшего.

Я знала, что такое нет денег на хлеб и пустые макароны на ужин каждый день.

Противное ощущение, когда классный руководитель с осуждением, перед всем классом объявляла, что я одна не сдала деньги на ремонт школы. Мне хотелось провалиться от стыда сквозь землю, потому что знала – у родителей нет денег на ремонт.

И вот в то непростое время я придумала способ, как себя поддерживать.

Создавала островки изобилия в океане тотального дефицита. Проживала мгновения «мне можно», «я могу себе это позволить» в среде, где «это дорого» или «мы этого позволить не можем» были стандартными ответами на любое желание.

Например, подаренную гостями шоколадку Poulain делила на 16 частей, чтобы каждый день съедать по кусочку. Отсыпала из общей банки Nescafe несколько столовых ложек растворимого кофе, припрятывала, чтобы потом, с шоколадкой, неспешно, из красивой кофейной чашки пить кофе в одиночестве и тишине.