Разговор с самим собой, конечно, сковывал страх, но не добавлял оптимизма, а наоборот, расшатывал разум и так находившийся на последней черте, за которой безумие. Уж лучше молчать.

Глубоко вздохнув, он погрузился в себя, уткнувшись подбородком в грудь, превратившись в изваяние. Если б не скала за спиной, то чем он не Назаретянин над городом мечты Остапа?

Резкий свист над самым ухом прервал глубокомысленные раздумья. Свалившееся сверху непонятно что больно ударило по лицу.

Чертыхнувшись, он дернул головой и прижался щекой к стене, избегая повторения удара в миг онемевший нос.

Темная тень на черном фоне врезалась в него снова, нарушив хрупкое равновесие. Он пошатнулся, замахал руками, как очнувшийся от спячки деревенский петух крыльями, прохрипел осипшим голосом нечто отдаленно похожее на приветственный клич живого будильника и начал заваливаться вперед.

Молотившие воздух конечности зацепились за нарушителя его уединения, запутались в нем и потащили остальное тело за собой.

Через секунду он превратился из гордого горного отшельника в болтающийся над морем маятник, висящий на веревочной лестнице, невесть откуда взявшейся. Докликался Ангела? Может быть…

Вцепившись побелевшими от нахлынувшей массы впечатлений пальцами в выбленки, он, увлекаемый силой инерции, куда ж от нее денешься то, стремительно летел в скалу, довольно смешно болтая при этом ногами.

Все выступающие части тела ощутили ласковое прикосновение гранитной поверхности и поделились своими впечатлениями с мозгами, на что те только развели извиняюще руками. Но экспрессия полученных эмоций заставила все-таки управляющий орган вспомнить о своей руководящей и направляющей роли и он бросил сжавшийся в комок организм резко вверх, справедливо решив, что купальный сезон давно закончен, а вот экскурсия по альпийским лугам не только познавательна, но и просто необходима в данном случае. Сделав такой выбор, мозг направил героя по длинной, петляющей стезе, хотя буквально под ногами его ждала другая. Но, во-первых, каждому овощу свое время, а, во-вторых, кто мог это знать?

Взбодренный столь оригинально нахлынувшей перспективой спасения, он, резво перебирая руками и ногами, полз по шаткой конструкции, с шипением выдавливая из себя бодрую песенку:

Жизнь висела на волоске

Шах – и тело на скользкой доске Сталь хотела крови глоток Сталь хрипела – идем на Восток ^>18

– Вот уж точно – на волоске. Интересно, автор этого произведения никогда не болтался в таком интересном положении над «ласковым» морем? Хотел бы я знать, – бормотал он, пыхтя, поднимаясь вверх. – Это вам не в «Последнего Героя» играть перед кучей телекамер. Племя носорогов, блин!

Лестница раскачивалась под его весом, и через каждые пять секунд он влипал в скалу, больно ударяясь коленями, успевая уворачивать уже получивший свою дозу нос.

Длительность путешествия нельзя было оценить ни одним из известных способов, окромя, конечно интуиции. Но та молчала, предпочитая не встревать не вовремя. А ну как ошибется и весь авторитет насмарку. Лучше отсидеться.

Красочная обстановка безраздельного господства природы над своим отдельным творением, сейчас, впрочем стремительно ускользающим из ее радостных объятий, завывающий в ушах ветер, бесконечность подъема по непонятно куда ведущей извивающейся лестнице, всячески способствовала поэтическому настроению и от нечего делать, а также чтобы скрасить томительные минуты ожидания встречи с кем бы то ни было, он начал складывать в уме строчки. Как ни странно, получалось.

Покоряя снова высоту Обгоняя тени на земле Обрывая бывшее внизу Задыхаясь в скомканной петле