Увиденная сцена еще будоражила уставший мозг, и было не ясно, то ли это приснилось, то ли было на самом деле. Но дождь был самый настоящий, в этом не стоило сомневаться.

«То ли девушка, а то ли виденье», – устало усмехнулся, смахивая с лица капли воды.

Уставившись в лобовое стекло, по которому причудливыми зигзагами растекался дождь, он впал в прострацию. Несколько минут полной отключки и постепенно, постепенно к нему стала возвращаться трезвость мыслей и хоть какое-то осознание происходящего.

«Странные сны продолжаются… Или это не сны? А что это тогда? Реальность? Ага. Реальность – это то, что ты осознаешь… Так кажется было сказано. Что я сейчас могу осознать? Что вообще происходит? Почему я вижу её во сне, почему в таких разных обстоятельствах? К чему все это? Зачем…», – тоска шевельнулась в глубине души, где-то очень глубоко.

Вздохнул.

«С Алисой я так и не пообщался, да собственно и к чему мне эта Алиса? Хотя нет, зачем-то же она привела меня на это шоу. Она, она, с нее все началось, утром…», – еле заметно дернул губой. – «И где мне теперь ее искать? Поговорить с ней все-таки надо. Хотя… Для чего мне какая-то Алиса, когда Лора здесь, буквально в двух шагах…», – закусил губу, нарочито ухмыляясь, чтобы задавить вновь подающую признаки жизни тоску в зародыше, пока она, не разрослась, как раковая опухоль. —

^>11 Автор песни Мара Кана

^>12 Subito – внезапно, резко

«Прекрасно ведь знаю, что сейчас к ней не пойду. Да и не сейчас тоже. Это, увы, невозможно… Зато некий Ангел появился. Появилась. Ангел-хранительница», – нехотя улыбнулся, – «никогда не знаешь, кого найдешь и где потеряешь».

Из омута запутанных мыслей вывел телефонный звонок. Он, не глядя на экран, поднес трубку

к уху.

– Олег, ты, когда будешь? – голос Ольги звучал как с того света.

– О-ля, а, сколько сейчас времени? – мрачно поинтересовался он в ответ. Пауза длилась больше, чем следовало по правилам приличия.

– Полпервого. Вы к обеду будете? – тон любимого секретаря стал более официальным, видимо

к ней кто-то подошел.

– Нет, Лёлечка, раньше ужина и не жди, – попытался пошутить он, по всей видимости, не удачно.

– У тебя все хорошо? – уже шепотом спросила девушка.

– Как тебе сказать… Хорошо или не очень хорошо… А может хорошо, да не все. Или все не хорошо. Вообщем перманентно. Да, Олька, не поверишь, знаешь, где я? – шутить так, шутить. – Я сейчас в …, – назвал он свой любимый город.

– Где??!!

Представив выражение ее лица, он чуть улыбнулся и добавил:

– Барбамбия. Киргуду.

Ольга замолчала, а потом выдавила из себя:

– Тебе звонили от какого-то Панаева…

– Что…? – на лице отобразился верх удивления от такой беззастенчивой наглости. – Панаева?

Оль, знаешь, что… скажи им всем свою любимую фразу, откуда и куда уходят без панамки!

Голос в трубке засмеялся, сказал: «Хорошо», и отключился.

«Панаева тут только не хватает для счастья», – фыркнул, трогаясь с места. – «И ресторана. „У Грибоедова“. Порционные судачки, „а натюрель“. Виртуозная штука».

Дворники не справлялись с потоками воды, и дальше бампера он ничего не видел. Двигаясь без цели под дождем и… Непонятный текст, вряд ли слышанный ранее, не похожий на песню, но имеющий некий внутренний ритм, сразу, целым куском, возник в голове:

«Двигаясь без цели под дождём и солнцем, я очутился на перекрёстке малознакомой части города, где и увидел это. Не знаю почему, но я как-то уже знал, что будет дальше. Впереди был целый день, и было понимание того, что этот день один из многих в последовательности, называемой жизнью. Было ощущение случайности реального и его малозначительности. Будто бы я был уже однажды кем-то, кого стоило бы вспомнить. Мне стоило бы позвонить ей, хотя я понимал, что я так и не найду подходящих слов… Стоило бы позвонить ей…».