Лука, не дожидаясь моего предложения, машет руками:

– Лив, это ерунда, – он улыбается, и разворачивается ко мне так, чтобы скрыть рану.

– Кажется, ты сама ранена? Лучше позаботься о себе, не обращай на меня внимания.

– У меня всё равно медикаменты все закончились, – я слегка веду плечами, – у тебя можно одолжить?

Лука перестаёт улыбаться.

– Лив, понимаешь, – он скребёт пальцем переносицу, – у меня нет с собой аптечки. Вообще никаких лекарств нет.

– Ты же шутишь? – я покачиваю головой, над его глупым розыгрышем.

Лука отрицательно мотает головой, и его рука останавливается, закрыв почти всё лицо.

Обернувшись, я озвучиваю свою просьбу:

– Мне нужна аптечка.

Парни лишь переглядывались между собой, и вместо ответов, лишь слегка мотали головой, а кто-то не реагировал вообще.

– Ни у кого с собой нет аптечки?! – мне в это никак не хотелось верить.

– Виктор сказал, что мы едем налегке, – заговорил Гейб, – аптечка занимает много места в рюкзаке, к тому же, кто мог предвидеть, что такое случится?

Он обвёл всё пространство вокруг себя руками.

Я никак не могу переварить услышанное. Меня переполняют нахлынувшие эмоции, и я, захлопнув свою опустевшую аптечку, швыряю её в Габриэля. Он не успевает увернуться, и чёрный чемоданчик врезается в его грудь. Гейб, как и многие, был в бронежилете, и этот удар не заставил его что-либо почувствовать, отчего я испытываю злость ещё сильнее.

– Лив, перестань, – голос Луки за спиной звучит очень мягко, – мы рассчитывали на то, что доедем на броневиках, а всё необходимое, в том числе и медикаменты, привезут в колонне с медиками и техниками. Мы были уверены, что проведём в дороге меньше суток, и всё обойдётся без происшествий.

– Виктор сказал, что самое опасное – это попасться на глаза патрулю из гарнизона, – подал голос Алекс.

– Ну да, теперь понятно, что это было поспешно, – Гейб пожимает широкими плечами, и замирает в этой позе на несколько секунд, – но…не знаю даже…

Гейб обводит взглядом своих товарищей, словно ожидает от них подсказки. Но все вокруг молчат.

– Вы глупые дилетанты, поставившие под угрозы десятки жизней!

Мой собственный голос звучит для меня незнакомо.

– Моё место среди сержантов? Если так, то где тогда ваше место?

Никто не подаёт голос, и не спорит со мной.

Мысли роятся в моей голове, и их так много, что я не знаю, какую мысль озвучить первой. Гнев, что клокотал внутри, никак не хотел сформироваться в предложения или хоть какие-либо слова.

«А ведь я сама допустила ошибку, сняв жилет на такое продолжительное время», – с опозданием осознаю я.

Будь он на мне, то мне не нужны были бы повязки и стяжки. Пара царапин на руке и ноге – ерунда, но вот рана в боку, над бедром нуждалась в наложении швов. Убрать отличительные знаки с одежды, безусловно, очень важно, но то, что я сразу не вернула жилет на место – это моя большая оплошность. Гейб, пожалуй, прав на мой счёт.

Но слова уже сказаны. Мы – отряд, и именно сейчас, мы должны поддерживать друг друга и действовать сообща, а я только вношу раздор.

– Гейб, – я стараюсь избегать встречаться с ним взглядом, – брось обратно.

Габриэль, всё это время державший пустой чемоданчик, встал, и отдал мне его в руки. Открыв его, я бросаю внутрь оставшиеся разорванные упаковки со стола, и с пола.

– Здесь не должно остаться следов нашего пребывания, – громко говорю я, подбирая с пола упаковку из-под повязок, – теперь это здание привлечёт к себе много внимания, как и пропавшие дроны.

Я бросаю взгляд на Антона, который озабоченно что-то печатал в планшете.

Все без возражений начинают сбор всего мусора, что успели оставить. Коробки из-под пайка, упаковки, пакетики из фольги и консервные банки – всё, что теперь было завалено кафелем и кусками дерева. Парни всё тщательно осматривали, и все находки складывали в свои рюкзаки. Каждый их шаг сопровождался оглушающим треском, осколков кафеля и зеркала под ногами. Всё происходило без разговоров и шуток, словно теперь они осознали, всю серьёзность ситуации.