– С п-предохранителя с-снял, г-гавнюк! – прошипел незнакомец, заикаясь.

– Не знаю… Может быть… – выдавил Вадим и добавил – Извините…

Было совершенно непонятно, зачем он извиняется и почему надо извиняться перед тем, кто шел убивать тебя минуту назад.

– Ты в-видел? – спросил человек с трезубцем, по прежнему заикаясь.

– В-видел – теперь наступила очередь Вадима заикаться.

– И что?

Невразумительный по форме, вопрос был совершенно понятен. Но ответа на него у Вадима не было. У него вообще сейчас не было ответов, да и быть не могло, потому что в голове был полный мрак: ни мыслей, ни чувств.

– Тебя как зовут? – новый вопрос прозвучал неожиданно.

– Вадим…

Он ответил машинально, как отвечают случайному попутчику в поезде.

– А я Богдан!

Вадим чуть было не сказал "очень приятно" и обалдело уставился на собеседника. Но тот не смотрел на него. Он смотрел в небо, в котором уже ничего не было кроме лениво проплывающих рваных облаков.

– Вадим, что это было?

– Не знаю!

– Это был… – Богдан запнулся и нехотя выдавил из себя – …Бог?

– Не знаю – повторил Вадим.

Но он уже знал: то ли догадывался, то ли чувствовал каким-то верхним чутьем астрофизика, понимал все или почти все, еще не будучи в состоянии объяснить. И это понимание зудело, сжигало мозги, рвалось наружу. Его, это понимание, надо было немедленно выплеснуть и он выплеснул его на соседа по воронке. По прежнему лежа в подернутой кровью и мазутом луже, Вадим заорал:

– Это был разрыв, чертов разрыв реальности! Она не выдержала этого блядства! Нашего с тобой блядства, Богдан! Она треснула и разошлась по швам.

– Не-а! – закричал Богдан неожиданно тонким голосом – Ты не… Ты все врешь, да?

Какое-то время они лежали молча. Ты же хотел найти людей, думал Вадим, ты же хотел поговорить. Ну вот ты и нашел человека. Говори! Но Богдан первым нарушил молчание:

– И что теперь?

Что он хотел сказать? То, что теперь все будет иначе? Или то, что все изменилось и как раньше уже не будет? Этих слов не прозвучало, но они были где-то там, в повисшем, как ожидание, молчании. И снова заговорил Богдан:

– Вставай!

Сам он уже выбрался из воронки и сейчас протягивал руку Вадиму.

– Вставай! – повторил он – Надо идти.

Куда идти? Зачем идти? Но эти вопросы следовало отбросить, как несущественные. Действительно, надо было что-то делать и куда-то двигаться, куда угодно, лишь бы не лежать в этой луже и вспоминать, как небо стало "ничем". Богдан еще недавно был врагом и шел убивать его, Вадима, но сейчас Вадим не раздумывая судорожно ухватился за протянутую руку и вылез из воронки. Теперь они шли по границе выжженного объемным взрывом перелеска и заново вспаханной этим же взрывом пашни. Они шли спотыкаясь о мертвые тела и помогая подняться немногим уцелевшим. Некоторые шарахались при виде триколора у него на рукаве, но ничего не говорили и лишь молча провожали взглядом их с Богданом. Лишь один из них, увидев его трехцветную нашивку, затрясся в припадке:

– Это вы! Вы! Ваша работа! Вы-ы!

Человек без каски, с грязной от копоти лысиной стоял на коленях и казалось, что он воет как волк на луну. Впрочем, он действительно выл.

– Вы-ы!

– Заткнись, идиот! – проворчал Богдан.

Не останавливаясь, он заехал завывающему человеку по затылку, сбросив его в грязь. Вой неожиданно затих, как отрезало. Вадим рывком поднял лысого на ноги и попытался стряхнуть налипшие на него комья грязи.

– Вы-ы… – тихо провыл тот.

– Мы – покорно согласился Вадим.

Другой человек, с ног до головы заляпанный грязью так, что невозможно было понять к какой из двух армий он принадлежит, расстреливал небо короткими очередями. На давних армейских сборах, в полузабытой прошлой жизни, Вадима тоже учили стрелять так: аккуратно и экономно, строго по три выстрела в каждой скупой очереди. Наверное и заляпанного грязью человека тоже этому научили. Поэтому он методично выстреливал строго по три патрона, десять коротких очередей, а потом тянулся за очередной обоймой. Его никто не останавливал, на него никто не обращал внимания. Вот глухо щелкнул боек: кончились патроны в последнем магазине. Но грязный человек все продолжал и продолжал передергивать затвор и спускать курок своего разряженного оружия. Проходя быстрым шагом мимо, Богдан отвернулся, а вот Вадим неосторожно заглянул в глаза стрелку и в ужасе отпрянул, потому что глаза были пусты и бессмысленны: человек был безумен. А Богдан все шел и шел и можно было предположить, что он тоже сошел с ума. И все же Вадим молча шел за ним следом, потому что стоять на месте было страшнее.