– Уезжайте… – вдруг сипло прошелестел Сезонов, не отводя взгляд от двери. Его тихий голос был едва слышен сквозь маску.

Женщина закрыла глаза. По щеке скатилась слеза. Женя дернул бровями, не понимая, что хочет сказать отец, и вопросительно посмотрел на мать. Та не обращала на него внимания, а смотрела на мужа.

– У… езжай.. те. Вдвоем… Спро… си… Гринько… – Сезонов говорил медленно и тихо, каждое слово давалось ему с трудом. Наконец он обратил больные глаза в сторону супруги. – Он… всё зна… ет…

– Валер…

– Слушай… Забирай… Женю… Уезжай…

– Пап!

Женя, испуганный повторяющейся мантрой отца об отъезде куда-то, не выдержал и вскричал, присев на колени перед кроватью и схватив мать за руку. Сезонов медленно перевел глаза в сторону сына. Юношу передернуло. Его испугал не израненный и больной вид родителя, но его взгляд: умоляющий, пронзительный, приказывающий.

– Слушай… сын… Не… переби… вай… Командир… Гринько… Он… перевезет… тебя… и маму… на Урал… Со мной… нельзя… Ради… вашей… безо… пасности… Чтобы… остались… живы…

– Папа. Пап, нет… – Женя тут же вздумал перечить, но увидев, как переменился в лице отец, умолк.

За дверьми палаты послышались шаги, и через пару секунд зашел Бежан.

– Вера, Евгений. Извините, но время вышло. Идё… Боже! – увидев, что Сезонов в сознании, врач подошел к нему. – Валерий Игоревич. Я главврач. Вы в больнице, после операции. Вам нужен покой. Сожалею, но…

– Они… уходят, – прошептал Сезонов и вновь посмотрел на супругу. Та качнула головой.

– Вера… Всё… нормально… Идите… Люблю… вас… Увидимся…

Женя поднялся на ноги. Женщина, встав со стула, направилась из палаты, тронув сына за плечо. Бежан прошел к монитору, глядя на выходящих юношу и его мать.

– Пап.

Перед выходом, в дверях, Женя в последний раз взглянул на отца. Он ждал, что он скажет что-то еще. Возможно, важное. И был прав. Он разобрал его слабый голос:

– Люблю тебя… Береги себя… и маму…

Юноша молча кивнул, поджав губы, и вышел в коридор, закрывая дверь. Он прислонился спиной к стене и уставился в потолок, задрав голову.

– Он правда хочет, чтобы мы уехали? – шепотом спросил он у мамы, не отводя от потолка лица. И увидел, как она кивнула.

– Почему? – в голосе проскользнули озлобленные и непонимающие нотки.

– Так нужно. Он сам так хотел. Еще давно. Ты много не знаешь. Я постараюсь объяснить тебе.

Женщина встала напротив сына и обняла его. Юноша смотрел в стену, обнимая мать, ожидая, что та что-то добавит. Но больше она не проронила ни слова.

– Но он не может, не может так поступить…

Голос Жени осип. Он опустил руки матери со своих плеч и направился к лестнице на выход.

– Он считает, что это необходимо. Мы должны его слушать, – женщина догнала сына на площадке перед первой ступенькой, ведущей вниз.

– А надолго это? Сколько… Может, он… – Женя не мог подобрать нужные слова.

– Я сама многое не понимаю, Женя. Правда. Расскажу всё, что знаю сама. А потом мы получим еще объяснения.

Женщина в жесте поддержки положила руку на плечо сына, но тот понимал, что в защите больше нуждается она сама. Он снял ее руку со своего плеча и крепко сжал в ладони.

Медленно и тяжело спускаясь по ступеням госпиталя, Женя представлял, какого его будущее: внезапный переезд на пасмурный, строгий Урал, они одни с мамой и со старым псом в крохотной квартире на краю какого-нибудь городка-дыры, вдали от отца, а в Москве останутся друзья со школы, он может не увидеть их очень долго.

На Урале может долго не появиться папа.

Тогда надо прямо сейчас повзрослеть. Стать маме опорой, поддержкой, помощником, защитником. Повзрослеть…

И верить, что всё ненадолго.