Он знал, что не съела бы, и при других он никогда не обращался едой. От греха подальше. Вернуть себя можно и из чужого желудка, но ощущение «быть пережеванным» – отнюдь не то, что хочется испытывать с утра.

– Это все твои шутки, не мои.

Крошево из коробки, которое мы теперь вместе доедали, имело восхитительный микс вкусов. Никогда раньше не знала, что фисташка, абрикос и шоколад вместе – это так чудесно. У-у-у, даже кончики пальцев облизала, за что получила от Алана укоризненный и веселый взгляд. Мол, когда ты уже станешь светской леди? Когда-нибудь. Но для чего ей становиться в конторе?

Когда с утренними десертами было покончено, я откинулась на спинку кресла и спросила:

– Как там твой вчерашний подопечный?

Ал ведь накануне взялся проводить неряшливого дядьку до дома. Или до ближайшей подворотни.

– Нормально. Оказался курьером. Сидит сейчас у нас в подвале, навязал ему светящуюся цепь на руки.

– Значит, не продавец?

– Нет. Ему просто заплатили, чтобы доставил вещь до антикварного рынка.

– А заказчик?

– Описание взял. Найду его сегодня.

– А жгут?

Тот самый черный, под кожей, который уже начал питаться из вен.

– Уничтожил.

Укоризненный и довольный смешок – мол, ты за кого меня принимаешь?

Молодец. Снаружи начал накрапывать дождь; Дора еще не пришла. Ощущался крайне довольным сытый желудок, на языке до сих пор чувствовался фисташковый вкус.

Какое-то время я слушала стук капели по подоконнику; наблюдала за качающимися снаружи деревьями, не сразу заметила, как пристально и уже серьезно смотрит Алан.

– Анна… Твоя рана… Она стала больше?

Я поморщилась, поджала губы. Не хотелось об этом.

– Может быть. Чуть-чуть.

«Незначительно».

Но Ал не отлипал. Будучи весельчаком, он так же стремительно умел превращаться в человека цепкого, очень наблюдательного. И выводы делал быстро.

– Что случилось вечером?

«После ресторана».

Менее всего мне хотелось об этом рассказывать.

– Не хочу. Но ты же не отстанешь?

– Нет. – Ему было важно мое душевное и физическое состояние, не потому что мы напарники, но потому что друзья, близкие друг другу люди.

– Даже не думай… – пресек он мои попытки выкрутиться, и я вздохнула.

– Я скучала по нему вечером. По деймону.

Это было ожидаемо, Алан знал об этом тоже. Истинная связь всегда тянет людей друг к другу.

– И?

– Помнишь маску «мечтаний» из набора конфискованных артефактов?

– Помню. Как знал, что не надо эти вещи у тебя оставлять. Ты ее надела?

– Да.

– Для чего? Что хотела увидеть?

– Каким мог бы быть… наш поцелуй.

Ал молчал. И пусть в молчании его была тяжесть, в нем не было осуждения. Если бы он любил, то, возможно, поступил бы так же.

– Увидела?

– Не успела. – Я нервно сцепила пальцы. – Потому что Вэйгард… возник у меня в комнате. Я потревожила его пространство, когда принялась мечтать о контакте. И он пришел.

Вот теперь взгляд напарника потемнел. Он редко делался острым, колючим, недобрым даже.

– Что было дальше?

– Дальше? – я усмехнулась. – Мне предложили попробовать то же самое с оригиналом. Я отказалась. Конечно, Вэйгард знал мои мысли. Спросил, чего я хочу? Я ответила, что хочу отблагодарить его за помощь, но не личным контактом, чем-то другим. Мне заявили, что ничего ценного во мне нет, и что я… трус.

Вот теперь молчал Алан долго. Опять заныли потревоженные в груди края разрыва.

– Трус, значит? А сам бы он им не был, если бы в жены ему напророчили темную ведьму? А он весь такой… белый и пушистый.

– Я пушистая?

– Ты знаешь, о чем я.

Да есть ли разница. Все вышло, как вышло. Больше я эту маску не надену, Алан знал об этом сам. Выдохнул почти обреченно, но быстро принял привычный ему оптимистичный вид.