Пора было уходить.

Меня не попытались остановить.

В контору я вернулась раздраженная, поверженная, поддавшаяся, чего врать-то, унынию.

– И как? – спросил Алан с порога.

Я лишь отрицательно качнула головой; партнер все понял по моим потемневшим глазам.

– Не поможет, значит.

– Нет.

– Он не потребовал с тебя чего-то? Невозможного. Да… – понял сам. – Ты отказала?

– Отказала.

Каким бы потрясающим, красивым и могучим ни был этот черт, меня он не получит. Вот только уже тянуло назад канатом, шелковым рисунком невидимого платка, протянувшимся от этого здания до того, с крыльцом в двадцать ступеней.

– Ладно, хорошо, мы попробовали, – подытожил Ал, – дальше сами.

Почти сорок минут мы убили, выстраивая разнообразные планы и концепции. Предлагая один вариант за другим, отмахиваясь от нерабочих, как от трухлявых, схем. Мы фантазировали, напрягались, спорили, снова крутили посреди кабинета модель слепка энергии медальона, пока не выдохлись, пока Алан не налил мне из той же бутылки, откуда перед моим уходом выпил сам. Алкоголь на нас действовал слабо, разум не затмевал, мыслить не мешал и являлся больше средством ощутить вымышленное расслабление, нежели помогал реально.

– Ладно, хорошо, последняя идея… Она точно рабочая, – Алан сел после долгого кружения по кабинету в кресло, – но тебе не понравится.

– Давай, жги.

Это жесткое пойло, которое он достал из бара, теперь жгло мой язык и пищевод, – как люди умудряются это любить?

– Я стану её клоном, энергетической копией.

– Кого?

– Доры. Лягу рядом, и медальон переползет в мою руку, потому что не будет видеть в нас разницы. Но будет чувствовать, что я более заряжен, с меня можно больше взять.

Я поперхнулась виски.

– С ума сошел? А после я буду смотреть, как он вплетается в твои вены, высасывая жизнь? Буду тщетно пытаться тебя разбудить, а после точно нагну себя раком перед Вэйгардом, потому как за Дору я этого не сделаю, а за тебя – да! Ты это предлагаешь?

– Я предлагаю то, что её спасет, и даст тебе время…

– Идиотский план. Нет!

– Я говорил, тебе не понравится. Но он рабочий…

– Алан…

Мы, наверное, продолжили бы на повышенных тонах, но в этот момент в дверь кто-то позвонил несмотря на то, что звонок существовал для проформы. Входной замок никогда не запирался.

Приветствовать визитера отправился Ал, потому как я ощущалась себе в этот момент цементным мешком – нельзя за вечер проигрывать дважды. Визит к деймону – первая просадка. Медальон, сосущей жизнь из Алана, станет второй, фатальной для моей уставшей на сегодня психики. Тогда я сдамся деймону очень быстро, и это будет идеально просраный за всю мою жизнь бой.

Нужно придумать что-то другое.

За дверью мог оказаться, кто угодно – доставщик пиццы, перепутавший адрес (подобное случалось не единожды), очередной клиент с нераскрытым мистическим делом, бездомный, ищущий убежище на ночь. Но на пороге стоял некто незнакомый в темной одежде – курьер? И Алан после слов «это вам» принял в руки коробку без надписей. В каких иногда возили из магазина фарфор. Ни этикеток, ни опознавательных знаков.

– Что это?

Раскрытые створки, и после вытянувшееся от удивления лицо напарника. Именно такое, как сейчас, я созерцала впервые.

– Алан?

– Это… Он сделал это. Для тебя…

Во мне клубились предчувствия – почему-то радостные и очень страшные. Хотелось верить во что-то хорошее, как в детстве, но накрывала тревога.

– Кто?

– Деймон. В этой коробке… Грехт-куриллис.

Я даже отсюда ощутила ту самую поганую черную энергию. И потеряла дар речи.

– Он… с рукой?

– Что?

– С рукой… Доры?

Вот что меня пугало, что эта штука приехала вместе с ее отпиленной рукой.