Ингигерда услышала, что Ярослав уже спешит наверх, к их покоям, зная, что она ждёт его. Она не захотела сходить вниз, чтобы их встреча после долгой разлуки проходила на глазах у всей челяди. Минуты этой долгожданной встречи принадлежали только им двоим.

– Герда, супруга моя, – услышала она позади себя и обернулась.

В дверях стоял Ярослав, грязный и уставший. Он протянул свои руки – и княгиня бросилась в его объятья. Она прижалась к его груди, слыша, как гулко бьётся в ней его сердце. Княгиня знала, что оно принадлежит ей, хотя князь был скуп на проявление своих чувств и никогда не говорил ей о них.

Он припал к ее устам в жадном поцелуе, прошептав:

– Я истосковался по тебе, моя ясочка.

– А я каждую ночь о тебе думала, княже мой. И вот наконец ты дома. С чем тебя поздравлять? – спросила она, подняв на него свой бирюзовый взгляд.

– С победой!

И тут она увидела, что князь оберегает левую руку.

– Ты ранен? – всполошилась княгиня. – Вот почему мою душу беспокойство не покидало. Сейчас прикажу позвать лекаря.

– Не суетись. Абеляр посмотрит после того, как из бани выйду. А где моя дочь?

– В зыбке. Спит.

Ярослав подошел к малышке. Она, словно почувствовав присутствие отца, посмотрела на него своими голубыми, словно весеннее небо, глазками и улыбнулась, пленив раз и навсегда сердце этого закаленного в сражениях воина.

Ингигерда ахнула, приложив пальцы к губам.

– Надо же, – прошептала она, – дочка подарила свою первую улыбку тебе. Ну как тебе она?

– Красавица. И какое имя ты для нее выбрала?

– Анна. В честь матери Богородицы.

– Хорошее имя. С ним и покрестим, чтобы святая ее оберегала с рождения и до конца её дней.

Пока великий князь и дружинники парились в банях, Ингигерда распорядилась накрыть стол в гриднице5, которая являлась отдельно стоящим строением, не связанным с жилым домом. Кровля ее высилась на больших деревянных столбах, а размер был такой, что в ней могло поместиться до четырёхсот гостей. В этой особой парадной палате Ярослав проводил военные советы и дружинные пиры.

Однако в воскресных пирах за княжеским столом сидели не только дружинники князя, но и бояре, и «нарочитые люди», составлявшие старую патриархальную родовую знать Новгорода, и представители горожан – тысяцкие, сотские и десятские.

Ингигерда подошла к гриднице, при входе в которую стояла стража в панцирях, прикрытых зелеными кафтанами с золотыми поясами. Их секиры, образуя крест, перекрывали вход. Стражники с почестью приветствовали великую княгиню, почтительно распахнув перед ней двери.

Ступив в большую замковую залу, она обежала взглядом окна, остеклённые римским дорогим стеклом в серебряных рамах. Здесь было прохладно. В красном углу от стола Ярослава блестели под иконами Спасителя и Богородицы две дорогие лампы, украшенные жемчугами. В них неярко горели фитили, освещая лики святых.

Ингигерда поклонилась им, перекрестясь, и стала руководить девушками, которые заставляли длинные столы толщиной с ладонь братинами с вином, кубками да большими мисками с различными яствами. Вдоль стен, на которых были прикреплены кованые светильники – хоросы, стояли резные лавки. Огонь для освещения зажигать не стали, так как в окна щедро проливалось пронизанное солнцем утро.

За престолом Ярослава, стоящем в простенке между окнами, висели три красных щита и серебряные топоры, а также были развешаны мечи с дорогими рукоятями в драгоценных каменьях, старинные римские копья и сафьянные тулы6 со стрелами. А на остальных каменных стенах нашли себе место военные трофеи – посеченные щиты, тускло блестевшие мечи, шлемы и кольчуги.