Сашка почему-то в этот момент вспомнил, что у каждого крупного животного есть своё слабое место, своя болевая точка, и именно сейчас ему, как тому животному, именно в эту точку нанесён удар самым близким человеком, от которого он и не подумал бы защищаться, даже если бы знал, чего ожидать.

В то время, когда на жену упала эта ужасная огромная сосулька с крыши, скользнув по стёклам их лоджии, она должна была уже не только сесть в самолёт, но и быть на пути в Москву, откуда вылететь в Хельсинки.

Как могла Нина в это время оказаться у дома, в двух шагах от их подъезда, он не понимал.

За все три дня, что Александр дежурил в больнице, ему ни разу не пришло в голову, где вещи Нины? Рядом с ней их точно не было. Не было того новенького чемодана, который они купили вместе ещё перед первой поездкой, ни большой синей сумки, что Нина взяла из шкафа и которая им так ни разу и не пригодилась, ровно до этого случая…

Поверх лёгкого, серого пуховичка жены, на одном плече всегда находилась небольшая дамская сумочка. Её, вместе с вещами, Сашке вернули в больнице. Он постирал в стиральной машине пуховик на правильном режиме, сверившись многократно с ярлычком на внутренней подкладке пуховика, а сумочку протёр тряпицей и, не заглядывая внутрь, повесил на крючок вешалки в прихожей.

В больнице из сумочки вытащили паспорт и находившийся в нём медицинский полис, поэтому он не счёл себя вправе заглядывать, что там ещё есть, а вдруг что-то такое, чему он не порадуется.

«Висит себе, и пусть висит» – думал он. Эта сумочка жены давала ему ощущение того, что ничего не изменилось, просто с Ниной случилась беда, но беда поправимая! Вот выпишут её из больницы, и всё будет у них хорошо!

С больницей, кстати, им удивительно повезло: именно сороковая была в тот день дежурной. Больница, сама по себе одна из лучших в столице Урала, но везение было ещё в том, что при помещении в палату Ниночку опознала то ли хорошая приятельница, то ли подруга, с которой жена где-то умудрилась познакомиться года полтора назад, и с тех пор периодически они вместе посещали какое-нибудь культурное мероприятие. Сашка от таких походов открещивался, но Гулю видел однажды, поэтому сразу узнал эту яркую, молодую, на его взгляд, женщину, когда она выбежала в приёмный покой, где он ожидал результатов обследования, весь бледный от опасения услышать плохие новости.

Именно благодаря Гуле он мог проникать ненадолго в палату, где держал Нину за безвольную руку и мысленно просил всех богов о благополучном исходе. Остальное время, уже после обхода врачей и когда была малая вероятность попасться на глаза начальства, он облюбовал наблюдательный пост на одном из стульев в коридоре перед входом в отделение интенсивной терапии. Гуля иногда подсаживалась к нему, и тогда они много разговаривали. Эта женщина стала благодарным слушателем, которому он счёл возможным проговорить все свои страхи и сомнения… Сашка набрал в интернете рецепт самого вкусного бульона из курицы и пошёл на кухню.

Если попробовать объяснить, что творилось в голове Нины после ухода Сашки, то напрашивалось лишь одно слово – помешательство.

Порою ей казалось, что она спит, и ей снится такой странный сон, или же это совсем даже не сон, и она, из-за удара этой сосулькой по голове, просто сошла с ума. Ну не помнит она, чтобы когда-то выходила замуж за Сашку ни на одном этапе своей жизни! А может, это с ним что-то не так? И он её, Нину, принимает за свою жену?

Ниночка пробовала пообщаться с Гулей, но та повела себя странно, отвечая на все вопросы:

– Ты устала. Тебе надо отдохнуть. Давай, скажу поставить тебе укольчик, чтобы лучше спалось….