Дождавшись окончания всеобщего знакомства, я шмыгнул на свой подоконник и там уже вовсе рта не раскрывал. По лицу миссис Кэди Стэнтон, пока она разглядывала присутствующих, было видно, что она пытается разобраться в ситуации, но тщетно. Стоило мисс Бо приготовить свои художественные принадлежности и подвинуть кресло ближе к сеньоре, как мисс Говард выступила с заготовленным – или, как предпочел бы называть его доктор, неполным – разъяснением причин, побудивших нас обратиться к мисс Бо. Глаза миссис Кэди Стэнтон сузились, однако голос оставался вполне дружелюбен:

– Вы сказали, Сара, что это была другая женщина? Это весьма необычно – и все из-за денег?

В разговор вмешался мистер Мур, отвлекая ее собственным обаянием от скользкой темы:

– В Нью-Йорке, миссис Кэди Стэнтон, практически все так или иначе происходит из-за денег – и, боюсь, мало что в этом городе можно с уверенностью считать действительно «необычным».

Лицо миссис Кэди Стэнтон мгновенно сделалось гораздо прохладнее, и она обратила на мистера Мура суровый взор:

– Разумеется, мистер… Мур, не так ли? Вообще-то я провела немало лет в Нью-Йорке, мистер Мур, и не всегда мне доставались приличные соседи. Так что сейчас, как мне кажется, я могу с уверенностью утверждать: нападение женщины на женщину в Сентрал-парке среди бела дня – отнюдь не частое событие. Быть может, кто-нибудь из полисменов здесь сможет это подтвердить? – И она мотнула головой на Айзексонов, которые, не зная, как им обходиться с этой дамой, все же не обрадовались такой этикетке.

– О! – воскликнул Люциус, доставая носовой платок, чтобы утереть выступившую на лбу испарину. – Я вряд ли… это…

– Не частое, – в итоге изрек Маркус – настолько уверенно, насколько вообще позволяли обстоятельства. – Но отнюдь не неслыханное, мэм.

– Вот как? – не удовлетворилась таким ответом миссис Кэди Стэнтон. – Мне бы хотелось примеров.

Во время этой небольшой пикировки мисс Говард отошла в угол вместе с мисс Бо и сеньорой Линарес – последняя принялась описывать художнице облик нападавшей. Видя, что разворачивающаяся дискуссия грозит оставить миссис Кэди Стэнтон в стороне от столь важного события, доктор позволил себе вмешаться в разговор:

– Если у вас имеется свободный день-другой, миссис Кэди Стэнтон, я с радостью представлю вам любое количество случаев жестоких нападений, совершенных женщинами.

Та развернулась к нему:

– Женщинами на женщин? – недоверчиво переспросила она.

– Женщинами на женщин, – подтвердил доктор с улыбкой, предупреждавшей, что он не шутит. – Дочерями на матерей, сестрами на сестер, соперницами, не поделившими объект страсти, друг на друга – и, разумеется, матерями на дочерей. – Он извлек портсигар. – Не возражаете, если я закурю? Быть может, составите мне компанию?

– Нет. Благодарю вас. Но вы можете курить. – Поразглядывав доктора еще минуту, миссис Кэди Стэнтон воздела палец, как раз когда он закуривал. – А ведь я слышала о вас, доктор. Читала некоторые ваши работы. Вы посвятили себя криминальной и детской психологии.

– Верно, – отозвался тот.

– Но ведь не женской психологии, – продолжала миссис Кэди Стэнтон. – Скажите мне, доктор, отчего ни один из исследователей разума не избрал своим предметом женщину?

– Забавно, что вы спрашиваете, – отозвался доктор. – Недавно я и сам задавался таким вопросом.

– Так позвольте я вам отвечу на него. – И, развернувшись в кресле так, чтобы видеть лицо собеседника, миссис Кэди Стэнтон приступила к самой настоящей лекции. – Психологи не изучают женское поведение, поскольку подавляющее их большинство – мужчины; а предприми они такое исследование, неизбежно обнаружили бы, что в основе всего поведения, вами описанного, лежит грубое порабощение и жестокость мужчин по отношению к женщинам. – Здесь ее глаза вновь сузились, однако на сей раз по-доброму. – Вы угодили недавно в серьезную передрягу, доктор Крайцлер. И я знаю, почему. Вы пытаетесь объяснять действия преступников, опираясь на их… как это вы называете… их «индивидуальный контекст». Однако люди не нуждаются в объяснении. Они считают, что вы всего лишь предоставляете оправдание.