Она произнесла имя моего брата, но я не слышал его самого, потому что он ещё спал. Тогда она попросила, чтобы ей показали брата. Я подскочил с кровати и моментально двинулся в направлении ее голоса, попутно одеваясь. Идти пришлось недолго, когда я приблизился к девушке, то признал в ней свою сестру Лайлу.

– Что за дивный Ангел, забрёл к нам в Ад? Мой маленький ангел-хранитель. Ты разве не узнала меня? – спросил я ее с улыбкой и подхватил на руки. Девушка пару минут всматривалась в моё лицо, прежде чем осознать кто я такой и откуда ее знаю, она обняла меня и разрыдалась.

– Софериэль, я не верю что это ты, на самом деле! - прорыдала она в мое плечо. Затем она прижалась к моим рукам и поцеловала их нервно будто я призрак. – Ты знаешь где Люцифер? И что замышляет, спятивший Михаил?– по ее глазам я видел, как сильно она переживает из-за всего этого грядущего кровавого месива.

– Люцифер в лазарете, мы подрались с ним после Мишкиных козней. Я догадываюсь, что хочет Мишка.  Он решил, что, сцепив нас с Люцифером как собак он продвинется к престолу Отца.  Он и его приспешники пытаются погубить нас всех. – я поглядел на младшую сестренку. Она выглядела удрученно, как бы подтверждая мои слова, кивая мне в ответ.

– Что он будет делать? Убьет кого-нибудь? - спросила она дрогнувшим голосом, в ответ я лишь пожал плечами.

– Придёт время и ты сама всё увидишь, а теперь ступай в Рай пока тебя не хватились и никому не рассказывай, что ты была здесь. Ты поняла меня? -  не дожидаясь ответа, поцеловал сестру в лоб, открыл портал и втолкнул её в него. Портал захлопнулся за ней, и я остался в темноте.

Холод пронизывал меня насквозь, хотя физически я не чувствовал ни холода, ни тепла. Только пустоту и гулкое эхо собственного сердцебиения, словно барабанная дробь в безмолвной пещере. Я протянул руку, ощупывая окружающую тьму. Она была липкой, тягучей, словно пропитанная пылью веков и забытыми слезами, а запах стоял удушающий – смесь серы, гнили и чего-то ещё, невыразимо древнего и мерзкого. Предательства.

Где-то в глубине этого мрака, за гранью восприятия, продолжал тлеть остаточный огонь Ада: не яркий, не ослепительный, а тусклый, угрюмый, похожий на умирающий уголек. Он освещал лишь узкие участки пространства, бросая дрожащие, искаженные тени. Я чувствовал себя слепым кротом в бесконечном лабиринте своего добровольного заточения.

Вдруг что-то острое ткнулось мне под ребро, я дернулся, но вспомнил, где нахожусь, переместил себе меч и нанес удар. Острое лезвие вошло в темноту, через несколько мгновений донесся хруст костей и хрип.  Из тёмной дыры показался череп, который вместе с шейными позвонками был отделен от тела, все скрывали пары серы и сложно было разглядеть свой палец на вытянутой руке.

Минус предатель – Жан, подумал я и вытащил из своего бока кинжал. Если что, он сможет еще пригодиться, не так ли?

Предатели не могут жить вечно… Сейчас не остается ничего как идти вперед и умереть с честью, нежели трусливо бежать от судьбы.  Я провел пальцем по лезвию кинжала, по этому холодному тусклому металлу теперь сочился какой-то странный ало-желтый цвет, будто в нем содержится струя крови. И запах был – смесью запаха малины, гари и крови…

Теперь, когда нет пути назад и впереди только разрушающая война, я понял, чего мне не хватало. Вернее, того что я не нашел за всю свою бессмертную жизнь – настоящую любовь. Ту любовь, ради которой я бы сравнял Небеса с Землей или отрекся бы от долгого бессмертия!

Возможно я даже и не встречу её, потому что умру на войне, которую так хотел Михаил. Если не вернусь, так умру героем за правду, но клянусь, что унесу с собой ни одну душу пернатых! А если вернусь живой, начну жизнь с чистого листа, хотя бы постараюсь. Сейчас главная задача не допустить Михаила к власти любыми способами, самый лучший – убить его, хотя после этого я думаю войны не закончатся, ибо наша сущность такова, что мы не можем без этого ужаса