Ну, вот если представить, что бы меня сейчас порадовало. Не просто порадовало, а завело до искр из глаз. Женщина? Хм... Сразу вспоминалась собственная жена. С издевкой подумал: "Мужчина?" Рассмеялся. В тишине комнаты это прозвучало глупо, но порадовал сам факт - раз смеяться могу, значит, не все еще потеряно и депрессия пока не накрыла до предела!

А может, выйти и подхватить какую-нибудь девицу, чтобы скрасила мою бессонную ночь? Марианна точно будет рада... Но Марианну не хотелось. Хотя она и была вполне себе симпатичной. А хотелось совсем другую девушку. И это было очень плохо. Ну, а что хорошего в том, чтобы интересоваться чужой женщиной? Смысл в этом какой? Саморазрушение одно...

Ой, Потёмкин! Ты ж полтора года почти не вспоминал о Смирновой! Ну, жил же как-то! Так какого хрена накрыло вдруг вот это гадкое, разъедающее мозг чувство? Как будто щемит где-то за грудиной в том месте, где у нормальных людей сердце находится, а у меня... У меня-то что там?

Не заметил, как вырубился на смятой от моих верчений кровати. А проснулся от дикого воя за окном. Подхватился на ноги, слетая с постели. Что за фигня? Некоторое время было тихо. А потом ЭТО снова завыло! И мороз на собственной коже я чувствовал очень реально!

Выглянул в окно, но никаких животных, во всяком случае, в освещаемом фонарями пространстве, видно не было. Прислушавшись, понял, что гулянка внизу закончилась. Выйти и посмотреть, что там за волк такой появился? Да ну, зачем мне это надо вообще? Завтра у всезнающей Ядвиги спрошу, кто из наших додумался на съёмки псину притащить... Или это местное зверьё промышляет...

Укладываясь обратно в постель, думал, что не смогу заснуть снова, но отрубился моментально. И снилось мне, будто огромная чёрная собака гонится по парку за каким-то мужиком. Они петляли между статуями, на которые взглянуть я так и не нашёл времени, и она всё настигала-настигала, а настигнуть никак не могла. А я смотрел на это всё откуда-то сверху и почему-то смеялся... Хотя, понятно же почему - не меня же гнала собака, а какого-то другого, мне незнакомого, мужика...

5. 5 глава

Богдан

- Слушай, Смирнова! - говорю в громкоговоритель, жестом заставив замолчать Веронику, дико ругающуюся из-за платья, оказавшегося на пару размеров меньше, чем было нужно, и, похоже, жмущего ей во всех причинных местах. - Ты какого хрена пудры на них столько накладываешь? 19 век! Мать твою! Никакого, блин, соображения! Подойди сюда, гример, елки-палки!

- Богдан... - начинает свою неспетую песню Вероника, но я одариваю ее таким злым взглядом, что она неожиданно, похоже, даже для себя добавляет. - Романович... Платье жмет! Я дышать не могу совсем!

- А ты, Белевская! Не дыши! Зачем тебе это? Ты работай! Давай! С твоего выхода начнем! Выходишь, ищешь своего доктора! Доктор на исходную! Сейчас два слова гримеру скажу, и начинаем!

Жду. Вижу, как она идет в мою сторону. Нарочно прошу Ядвигу сгонять за кофе. Ну, как-то нет у меня желания после вчерашних наших объятий отчитывать ее при посторонних, даже при Ядвиге, которой доверяю, как себе самому. И почему-то, делая вид, что изучаю сценарий, я краем глаза неотрывно слежу за каждым ее шагом! Волосы высоко подняты и завязаны в гульку. Волнистые прядки свисают по обе стороны от лица. В джинсах и коротенькой курточке она такая... девочка-девочка... Не скажешь никогда, что замужем и ребенка воспитывает.

Потемкин! Обрываю свои идиотские неуместные мысли. В сценарий смотри! И внимательно смотри, идиот!

- Та-а-ак! "Выпили ли вы порошки, госпожа?" Порошки-порошки... Порошки! Ершов! - фамилию бутафора говорю в громкоговоритель ровно в тот момент, когда Смирнова подходит и начинает что-то там лепетать. Вижу, как недовольно поджимаются ее пухленькие губки. Игнорирую. Довожу до кондиции. - Петька! Порошки где? Доктор в беседке лечит Розалию! Так? Так! Чем он ее лечит, мать вашу! Молитвами? А должен порошками! Где порошки! Сейчас четвертовать буду! И начну с тебя, Ершов! А закончу... А закончу...