– Мам, я дома, – крикнула я, скидывая с себя кроссовки.

– Обед на столе, сейчас подойду, разогрею, – донеслось из дальней комнаты, которая служила рабочим кабинетом, чем бы мама ни занималась, – Руки мой и иди на кухню.

Я вошла в гостиную, кинула сумку на кресло и упала на диван, вытянув ноги поперек комнаты.

– Пятница! Красота! Можно и отдохнуть!

– Можно потише выражать свое восхищение днями недели?

Я повернула голову. Около длинного стола, протянувшегося вдоль окна от одной стены до другой, сидел брат, уткнувшись в книгу и что-то выписывая из нее в тетрадь.

– Ден, ты опять со своим китайским?

– Не опять, а снова. Должен же я его выучить, наконец.

Я потянулась и стала рассматривать книжный шкаф с пестрыми переплетами книг.

– Ты когда-нибудь учиться перестанешь?

– А что делать? Как ты - в стрелялки с пацанами играть?

– Что ты имеешь против пацанов? Сам же иногда играешь.

– Главное слово здесь – иногда, – Денис закрыл книжку и отложил в сторону. – Но постоянно играть скучно. Прогресса никакого. Да и деятельность однообразная, бегаешь, стреляешь.

– Ты просто зануда и получаешь кайф от того, что учишься. А сам не понимаешь, зачем тебе это нужно. Вот зачем тебе учить китайский? На Али с продавцами ругаться?

Денис отложил учебник в сторону и сел рядом со мной на диван, с выражением лица как у Изольды, которая глаголила всем непонятливым истину.

– Китай – лидер экономики, уже перегоняет Америку. И скоро знание китайского будет таким же необходимым, как знание английского сейчас.

– Скоро – это когда? – сложила я руки на груди и повернулась к нему. Допекать младшего брата было моим любимым занятием.

– Скоро – это скоро. И когда нужно будет, я уже буду знать язык, а ты будешь бегать за мной и просить перевести ценник на новеньких джинсах.

– Для этого у меня есть переводчик в телефоне, – прикрикнула я на него.

– Что за шум?

В комнату заглянула мама. В руках она держала серый лоскут ткани, которым оттирала засохшую краску со щеки.

– Опять что-то не поделили? Сколько вам лет, а все общаться не научитесь.

– Как с ней можно общаться? – надулся Денис, отвернувшись к окну.

– Легко и просто, – ответила я за него, – берешь и разговариваешь. Только не на тему гидролиза и становления Османской империи.

– Слова-то какие знаешь! В библиотеке сегодня была? Или открыла билеты к госам по своей филологии?

– Стоп! – мама предостерегающе подняла кисточку. – Руки мыть и быстро за стол. Займите свои рты чем-то полезным, например, супом.

Мы встали и поплелись в ванную. Потолкались в дверях, отталкивая друг друга от крана, устроили небольшую водяную бойню. Основательно промокнув, но окончательно помирившись, пришли на кухню. Тарелки уже стояли на столе, а по кухне разносился аромат свежесваренного борща.

– Борщ! – я подхватила протянутую мамой ложку и тут же села за стол.

– Борщ, – Денис не торопясь сел, взял плюшку, откусил, стал ковыряться ложкой в тарелке. – Куда можно выложить мясо?

– Давай мне, – пододвинула я ему свою тарелку.

Пирожки и тортики можете оставить дамам с огромными веерами, а мне всегда требовалось мясо. И побольше.

– Ну, как дела в институте и школе? – спросила мама, садясь рядом с нами.

– Норм, – хором ответили мы оба.

– Просто норм и ничего интересного?

– На меня сегодня Достоевский всю лекцию косился и подмигивал, – решила отшутиться я.

Мама опустила ложку и внимательно посмотрела на меня.

– Опять Изольда Львовна окна не разрешила открыть? У вас от жары не только Достоевские подмигивать начнут, но и Раскольниковы с топориками будут мерещиться.

– Просто у кого-то крыша поехала, и от закрытых окон это не зависит, – хмыкнул Денис, кусая очередную плюшку, – привидение Достоевского, блуждающее по коридорам филологического факультета, пфф.