– Что если не позволить ему убить монаха? Злодею важно что-то выведать. Пусть лишат его этой возможности, – посоветовал девочке отец.

– Он уже пробовал. Защищал, сопровождал, предупреждал… Монах свято верит в своё высшее предназначение и путь паломничества. А потом всегда раскаивается перед смертью, что выдал какие-то святые тайны. Его никак не убедить. Даже если показать всю заготовленную речь для города, он говорит, что это переданная копия на случай, если ему станет плохо в дороге и он что-то забудет, – вздыхала Анфиса.

– Смотри, а что если в этом вся соль? – перебирая пальцами, проговорил Альберт Крэшнер. – Что если герой этой истории не имеет, в общем-то, никакого значения? Может, он лишь случайная жертва на пути злодея, узнавшего священные тайны?

– И что тогда делать? – спросила девочка.

– Если герой не желает спасаться бегством, чтобы сохранить свою шкуру, ему следует не позволить злодею любой ценой выведать информацию у первосвященника. Ты поняла меня, Анфиса? Любой! – Сверкнули янтарные жёлтые глаза нунция.

– Нет… – опешила Анфиса и затрясла головой. – Нет-нет-нет… Жуть! Только не так! Так нельзя! Это невозможно… – Не укладывалось у неё даже в голове.

– Иногда герою, чтобы совершить подвиг, предстоит весьма низко пасть и стать антигероем, – проговорил ей отец. – Пожертвовать моральными и этическими принципами, уподобляясь злодею, но всё это лишь для того, чтобы противостоять злу ещё большему. Герой не всегда сказочный, не всегда во всём положительный, правильный и благородный, Ан.

– Надо хотя бы выведать, что такого знает монах, чтобы герой стал хранителем этих знаний! – предположила девочка.

– Уверен, чем меньше знают о тех тайнах, тем лучше для всех. Вдруг там соблазн, который обречёт героя на вечные противоречия? А если он сообщит тайну другу, который предаст и вонзит нож в спину? Значит, вообще всё было зря! Герой – это не всегда рыцарь, разящий драконов у всех на виду. Истинное геройство обычно скрыто из летописей и легенд, Анфиса. Они шпионят и выведывают умыслы наших врагов, они не позволяют выкрасть наши ценности, не допускают утечки информации, как в данном случае, что ты рассказала.

– Герой должен… сам убить священника?! – По девичьей щеке прокатилась крупная слеза.

– Чудно-чудно, Анфиса, схватываешь на лету. Во-первых, это сломает злодейский умысел. Всё, что он планировал и как он действовал после полученных знаний, без этих самых знаний прервётся. Ткань времени и пространства, что сдерживает будущее и не позволяет герою шагнуть в новый день, рискует порваться. Действие пойдёт дальше, а там, кто знает, как всё повернётся. Во-вторых, это обескуражит злодея. Кто-то совершил за него его злодеяние. Это выведет из колеи, опять-таки поломает все планы, это перевернёт всё. Ну, принцесса? – приподнял Альберт личико дочери за подбородок. – Мы же много раз играли с тобой в настольные игры. Иногда приходится жертвовать фигурами, даже самыми крупными и могучими, ради победы. Общей победы.

Анфиса долгое время не могла принять и осознать, что победить можно, лишь принеся невероятную жертву. Приходилось много думать, молиться и размышлять. Заглянуть внутрь себя, может ли она действительно пасть на самое дно, не то что став убийцей, а даже подумав о подобных вещах. Каждый «новый день» она начинала с отцом эту беседу и слышала практически одно и то же.

Самым странным было отсутствие чувства вины, словно она согласилась с мнением отца на этот счёт. Был страх стать плохим человеком, преступницей, опасение, что у неё никогда не получится, боязнь крови и гибели, что её окружали теперь изо дня в день. Она боялась, что Творец не примет её после смерти за такое деяние, и всё же это было ради высшей цели, чтобы помешать Мельхиору. Хотя бы попытаться помешать – отсрочить тот момент, когда он узнаёт некие сокровенные тайны церкви.