Что-нибудь придумаю, понятно. Придется или Ванде сократить на сотню, или мобилизовать внутренние ресурсы.

Мебель я бы давно продал, да никто не покупает. В общем, что-нибудь сделаю.

Из просьб моих откомандировать на фронт все ни черта не получается. Гордитесь, говорят, тем, что из ваших учеников четыре Героя Советского Союза да несколько десятков орденоносцев, – это ваша война. Утешение, понятно, слабое. Ладно уж – сейчас холодно, а весной бузить буду.

Настроение веселое, радостное, но все-таки тоска. Вроде английского сплина нападает.

Может быть, удастся загнать мебель, а то с деньгами сейчас, с введением военного налога, стало туговато.

Послал 300 рублей вчера. Получил свою зарплату на следующий месяц – 255 рублей. На такой капитал мне еще жить не приходилось. Посмотрю, что из этого получится. На днях думаю переезжать на другую квартиру, но из-за снега не могу выехать.

Сейчас я получаю письма действительно гораздо быстрее – почти нормально. Это потому что идут они через Москву прямыми поездами.

Живу по-старому, довольно скучновато.

С приемом в партию что-то затянулось. Смущает их мой выход из партии в 21-м году. Ставится вопрос – раз в это время был против НЭПа, то, значит, стоял на какой-то другой платформе. Как будто я не находился после 21-го года в Красной Армии, а болтался где-то на стороне. Ведь, находясь в Красной Армии я мог выполнять только директивы партии. Тем более, что этот период моей работы явился для меня одним из интереснейших и активных, тем более это обидно. Жаль никого сейчас не найти из стариков. Куда девались Ульянов, Федоров и сотня других моих старых друзей – разве я сейчас знаю. Хоть Шишурина бы найти, – он меня знает в этот период. Попробую связаться.

В общем, нужно ехать на фронт, а туда никак не выпросишься.

Буду проситься еще.

Холодно у нас, морозы стоят российские. А в квартире хоть чертей замораживай.

Таня столкнулась с мещанством, самим отвратительным, живущим исключительно своим брюхом, не имеющим никаких интеллектуальных запросов и знающим о войне и революции только понаслышке. Надо избегать такого сорта людей, – это не только сволочи – это пакость. Достаточно сравнить их с людьми, которые есть в обществе Ядвиги, или с теми, которые каждый день на фронте показывают чудеса обыденного, будничного героизма, самозабвения и любви к Родине. Надо стремиться и самому быть такими же, как эти наши простые, рядовые, рабочие люди-герои.

В каждой газете написано о том, что фашисты весной готовят наступление, что они очень сильно надеются на весну. Понятно, – готовимся к весне и мы, и готовимся основательно, но никто не может ручаться за то, что у немцев не может быть временных успехов, что они не смогут район Ярославля опять подвергнуть угрозе и опасности.

Надо стараться побольше сделать для страны, а значит, и для фронта. И Ядвига – она ведь там, хоть и сидит в тылу.

На днях я слушал доклад о 105-летии Пушкина. Выступала некто Барская – преподавательница Одесского пединститута. Признаться, – сидел и ругался. Из такого прекрасного материала можно сделать жгучую агитку для борьбы с фашизмом, но из ее потуг в этом направлении получилась сухота, казенщина. А все из-за неумения оторваться от академического шаблона, подойти к жизни по-живому – почувствовать ее. Особенно я возмутился, когда в конце доклада увидел, что она читала лекцию по конспекту старому, отпечатанному за два года до войны.

До чего дико это нам, которым конспекты приходится пересоставлять чуть ни каждый месяц, несмотря на то, что наша наука военная также древняя, но мы ее всегда делаем и умеем это делать – современной.