– Ладно, иду, дай книжки собрать, – сдаваясь, говорил он, и, смеясь, они бежали на майдан, большую площадь в центре поселка, где в те дни были установлены карусели и тешили народ какие-то приезжие скоморохи.

Надюшка давно подтрунивает над братом, что сохнет о нем девка, все уши прожужжала, уж какая она прехорошая да работящая. Да и ему она нравится.

«А что! Кто говорит, что она плохая? Хорошая дивчина. Но это немножко позже. Вот выучусь, и тогда погуляем на славу. И женимся», – думает Андрей.

Весной 1876 года, в апреле это было, хорошо помнит Андрей, в канцелярию зашел офицер, не похожий на коннозаводских, поздоровался с писарями и спросил, где можно найти начальника.

– Ваше благородие, – обратился унтер-офицер к прибывшему, – господин штабс-капитан скоро будут.

И, выдвинув из-за стола свободный стул, предложил сесть.

– Благодарю, ветеран, – почтительно сказал офицер, поудобнее устраиваясь на скрипучем стуле. – Не посчитайте за назойливость, но осмелюсь полюбопытствовать, где проходила ваша, видать, долгая, служба?

– Если любопытствуете, то и я осмелюсь, – отвечал унтер, как-то приосанившись и обведя глазами писарей, прекративших работу. Ему хотелось показать, что его возраст и заслуги перед царем и отечеством заслуживают почета и внимания и не таких молокососов, как они, а даже незнакомого капитана. Тот тоже не очень молод, а вот заметил его сразу и перед всеми выделил, что редко бывает. – Я, ваше благородие, не всегда в писарчуках ходил.

Испросив позволения сесть, он продолжал:

– Пришлось во многих делах побывать, и все на Кавказе.

– На Кавказе? – переспросил капитан. – Вот счастливец, а я всю жизнь о Кавказе мечтаю и никак не попаду туда. Прости меня, что перебил тебя, отец, говори дальше о своей службе.

– Пришлось принять участие в баталиях с турками за Кавказом, под началом генерала Николая Николаевича Муравьева в 1855 году довелось воевать с горцами Шамиля под аулом Веден, а потом с апшеронцами в Гунибе пленили его, – закончил унтер рассказ.

– Богата твоя служба, похвально! Скоро, наверное, и на отдых идти надо будет? – спросил капитан.

– Да… – хотел уточнить унтер-офицер, но в это время в канцелярию вошел штабс-капитан, и унтер, обращаясь к нему, доложил, что его ожидают.

Приезжие офицеры – не редкость на конезаводе, никто из них мимо канцелярии не пройдет, а этот офицер какой-то другой, не кавалерийский. Интересно было бы узнать, по какому делу прибыл этот.

– Господа! – обратился штабс-капитан к писарям, выходя из кабинета в сопровождении чужого офицера. – Вы в поселке всех жителей, наверное, знаете и, может быть, подскажете, у кого свободная комната в хате есть?

Оказалось, что это дело простое, и вскоре капитан вышел из канцелярии в сопровождении паренька-рассыльного.

Андрей не мог отвлечься от мысли, что и этот офицер тоже о Кавказе мечтает. Через несколько дней, идя домой, Андрей увидел на перекрестке улиц того офицера. Он стоял, склонившись над столиком с тремя тонкими ножками, и что-то писал или чертил на нем. На столике стоял какой-то прибор. День клонился к вечеру, но солнце еще ярко светило, и от него-то офицер прикрывался большим парусиновым зонтом, который придерживал на воткнутой в землю палке один из солдат, окружавших работающего. Вокруг военных сновали вездесущие ребятишки, и капитан нередко должен был давать солдатам указание, чтобы те отбивали «натиск» слишком любопытной толпы малышей.

Офицер, отрываясь от столика, брал левой рукой прибор и наводил его трубу куда-то вдоль улиц, потом снова склонялся над столиком, а один из солдат кому-то махал красным флажком.