Бессмертных как-то спросил министра, почему одни и те же книги так долго лежат у него на столе. Громыко ответил, что у него такое правило – пока не дочитает, в шкаф не поставит. Книги позволяли ему расслабиться, отвлечься, передохнуть.

– Помню его последнюю в роли министра встречу с госсекретарем США Джорджем Шульцем, – вспоминал Бессмертных. – Мы приехали в Женеву. Я уже был членом коллегии, руководил отделом Соединенных Штатов. За десять минут до начала переговоров зашел к Громыко. Я был уверен, что он либо читает инструкции для нашей делегации, либо просматривает так называемый разговорник, где собран весь материал по темам, которые могут возникнуть на переговорах. Но я увидел, что он сидит и отрешенно читает какой-то детектив. Даже в ходе переговоров он находил возможность отвлечься…

Жизнь научила Громыко: слово – серебро, молчание – золото. Если вообще можно ничего не говорить, то лучше и не говорить. Он избегал встреч один на один, даже на неформальные мероприятия брал переводчика. Так ему было спокойнее. Он начинал свою карьеру в те времена, когда даже послам запрещалось встречаться с иностранцами наедине. Его привычка прятаться под маской от внешнего мира лишь иногда позволяла ему раскрываться.

Однажды Громыко вел переговоры с американским президентом Джимми Картером. У каждого свой переводчик: принято, что переводчик переводит с родного языка на иностранный. С министром был Виктор Михайлович Суходрев, который переводил всех высших советских руководителей.

Переговоры закончились, уже вышли из Овального кабинета, стали прощаться, и Картер вдруг предложил:

– Время обеденное. Господин Громыко, давайте-ка вдвоем поднимемся ко мне на второй этаж и пообедаем.

Министр иностранных дел СССР А.А. Громыко и государственный секретарь США Дж. Шульц в Нью-Йорке. 27 сентября 1984

[ТАСС]

Но Громыко сразу сказал, что ему нужен Суходрев. А Картер своего переводчика отпустил. Сели за стол. Суходрев рассказывал, какое разочарование испытал. На обед – салат, гамбургер и жареная картошка. Никакого спиртного, из напитков только кока-кола. Он с грустью подумал о том, как наслаждаются сейчас остальные дипломаты в советском посольстве, где по случаю приезда министра иностранных дел устраивались настоящие пиры.

– Но не зря же его называли «господином Нет», – напомнил я Александру Бессмертных.

– Такова была дипломатия тех лет, – ответил он. – Министры того времени мало чем отличались друг от друга. Холодная война весьма ограничивала дипломатию как таковую, ведь главным достоинством дипломатов считалось умение говорить «нет». Поэтому наиболее популярная в те времена резолюция на документе – «оставить без ответа», то есть превыше всего ценились осторожность и умение вообще не занимать никакой позиции.

Это точно сформулировал бывший член политбюро и секретарь ЦК Александр Николаевич Яковлев.

Вспоминая Громыко, он сказал мне:

– Он выбрал формулу выживания – слово «нет». Люди гибнут на слове «да». Сказав «нет», не пропадешь.

Энергия, редкая работоспособность, блестящая память, настойчивость – все это помогло Громыко стать министром. Он умело скрывал свои намерения и настроения. Лишь в редчайших случаях чувства брали у него верх над разумом. Были люди, которые выводили Громыко из себя.

Известный дипломат Валентин Михайлович Фалин вспоминал, как британский министр иностранных дел Джордж Браун попытался установить с коллегой неформальные отношения и во время завтрака обратился к Громыко самым непринужденным образом:

– Андрушка!

Громыко поправил его холодным тоном:

– Если хотите обратиться ко мне неофициально и одновременно вежливо, то надо говорить «Андрей Андреевич».