– Вот и ладненько, – обрадовался староста. Тогда утречком я туточки, сопровожу, как говорится.

Больше говорить было не о чем, да и не хотелось. Триза, взяв у хозяйки ключи, пошел в комнату.

Староста, задумчиво проводив его взглядом, отставил недопитую кружку с пивом и посмотрел на хозяйку.

– Клекотунья, твою же мать, ты постояльцев уморить решила? Что за харчи принесла, у чайки отобрала?

– А что мне, каждому свое готовить? На всех не угодишь, только себе навредишь.

Спал Триза плохо. Желудок категорически отказывался мириться с обедом и в знак протеста издавал различные звуки. Не душе было беспокойно.

Под утро ведьмаку приснился огромный вампир с черными крыльями и горящими красными глазами. Он молча смотрел на ведьмака, а затем достал пулемет и сказал:

– В чужой прудок не кидай неводок, браток.

Ночь у егеря прошла на удивление спокойно, хотя постояльцев, судя по суете в обеденном зале, прибавилось. Поутру было накрыто четыре стола из пяти, и Сидор с молодой помощницей занимался сервировкой.

– Доброе утро, – Леха сел за столик, за которым сидел вечером.

– Доброе, – Сидор подошел и присел на краешек стула. – Вы с домовым, что ли, вечером разговоры учиняли?

– Учиняли, – Леха удивился. – Неужели слышно было?

– Не, не слышно. Только всю ночь за печкой как бы кто-то возился, а поутру обмылок я на пороге нашел, с черного хода. В чем-то коричневом. А там ходить некому, кроме меня да домового.

Леха усмехнулся и повеселел, – похоже, дошло до твоего хозяина, что с разными изворотами сам может выворотнем стать. Надеюсь, родню проведает, да там ему по-родственному извилины то распрядут как надо.

– Спасибо, уважил, – Сидор встал. – А что он у меня, чудной оказался?

– Маленько. Кикимора его не поймала, да опряла.

Сидор тоже усмехнулся: – ну, это нам знакомо. С такой тоски – только кнут да труд, – и пошел дольше хлопотать к стойке.

Анчутка, сидя на плече егеря, ехидно заметил: – Плакал, бился, колотился, да жены и не добился.

Егерь, подцепив с тарелки кусок яичницы, покосился на него и тихонько сказал, – ты лучше подумай, кого на пару дней приставить двери в дом сторожить. Без домового, какого-никакого, дом оставлять не дело.

Анчутка повозился и предложил, – овинника да банника, больше то некого. Овинник за дверьми посмотрит, а банник и в дом может зайти. Только опасаюсь я, банники народец суровый. Да и овинник не сахар.

Закончив завтрак, Леха подошел к Сидору.

– Банька то топится во дворе? Я бы сходил.

– К вечеру стоплю, не вопрос.

***

Выйдя во двор, Леха решил разыскать овинника, поговорить. Нашелся тот, где и ожидалось – в конюшне. Едва войдя, егерь через очки увидел катящийся ему под ноги серый клубок. Овинник, представший в обличье кота, был крепко не в духе.

– Доброго здравия, хозяин, – Леха отступил в сторону.

– Ты здравия своему выродку сейчас желать будешь, – овинник шипел, выгнув спину дугой, и глядел на анчутку.

Анчутка, вцепившись в плечо егеря, бормотал: – ты посмотри, какая бестия. Зайти не успели, как нас за волоса, да под небеса. Каков кулик – в своем болоте велик.

– Не для пакости пришли, с великой просьбой. Не гони, порухи не будет. – Егерь присел на корточки перед овинником.

Тот в упор глядел на анчутку, хотя шипеть перестал. И тут вдруг анчутка соскочил с плеча егеря прямо перед мордой кота, протянул лапку ему чуть не под нос и с пафосом произнес; – бей, но выслушай!

Овинник от такого совершенно очумел. Влепить то нечисти он был готов и без уговоров, но потом, получается, надо слушать. А если надо слушать, то и бить лучше потом – хоть узнаешь, за что и сколько отвесить.