Себастиан Скотт запускает презентацию с помощью проектора под потолком. Первые несколько слайдов мне удаётся поспевать за ходом лекции и конспектировать информацию с них в полном объёме и даже без сокращений. Но спустя некоторое количество времени моя сосредоточенность изменяет мне, и я перестаю осознавать, о чём конкретно идёт речь. Старания писать быстрее приводят лишь к усталости в руке, после чего изначально понятный рукописный текст превращается в нечто неразборчивое, что, вероятно, придётся выкинуть и переписать. Я просто растворяюсь в своих мыслях, никак не связанных с темой занятия, так что звонок, сигнализирующий о его окончании, застаёт меня буквально врасплох. Поверить не могу, что прошло уже три часа. Но пока все вокруг складывают свои учебные принадлежности в сумки или рюкзаки, я не спешу следовать примеру окружающих. Если это в принципе возможно, то из-за их постепенного ухода из аудитории я склоняюсь ещё ниже, чтобы дождаться, когда путь будет совершенно свободен. Свободен, разумеется, от Себастиана Скотта. Меньше всего мне нужно и хочется пересекаться с ним. Однако планы Хейзел не совпадают с моими, и, полностью собранная, она уже стоит в проходе между рядами, смотря на меня требовательно и с любопытством, которое требует скорейшего удовлетворения.

– Ты же не собираешься остаться здесь? Идём уже.

Мне приходится встать с чувством внутреннего поражения. Как я не тяну время со сборами, Себастиан Скотт по-прежнему в аудитории, занятый выключением техники, но отвлекается от неё, услышав наши шаги на лестнице. Он поднимает взгляд, думаю, собираясь проявить вежливость и попрощаться с задержавшимися студентами, но не произносит ни слова. Так наступает тот самый момент, которого я так боялась и всячески желала отсрочить его наступление. Я словно забываю, как дышать, когда Себастиан, едва встретившись со мной глазами, перемещает их к Хейзел. Всё происходит настолько стремительно, что мне не кажется, что он меня узнал. Может, это даже к лучшему. Если он забыл, и мой образ совершенно стёрся из его памяти. Я ведь чего-то подобного как и раз желала. Тогда, когда переживала, что будет. Возможно, это было зря. Но почему-то, покидая аудиторию, пока Хейзел чуть отстаёт, я чуть ли не хочу плакать. Это так глупо и тоскливо, что хочется вернуться в общежитие, залезть под одеяло и лежать там не один день, выбираясь, только чтобы поесть. Но я отгоняю эти мысли прочь ещё до того, как подруга нагоняет меня и останавливает уверенным прикосновением к левому локтю, преграждая мне путь и не оставляя иного выбора, кроме как остановиться.

– Да что с тобой такое? То не желаешь вставать, то фактически бежишь. Может, объяснишь, что на тебя нашло?

– Я его знаю, – просто говорю я, немного запинаясь из-за сбившегося дыхания. – Знаю Себастиана Скотта. Точнее, тогда я не знала его фамилию, но мы… мы… знакомы.

– Ну это же здорово. Мы сможем избежать реально плохих отметок, – замечает Хейзел, уже размечтавшись о том, как моё знакомство с преподавателем может сослужить ей хорошую службу. Но я качаю головой и провожу рукой по волосам.Так не получится. Подобное просто невозможно. Ничего не выйдет. – Нет? Почему нет?

– Мы знакомы, – уже с нажимом повторяю я, надеясь, что теперь-то всё станет понятнее. Подруга явно задумывается и думает, думает, пока, судя по изменившемуся взгляду, ставшему совершенно серьёзным и чуточку настороженным, не делает единственно правильный вывод.

– С каких пор? – лишь спрашивает она, привалившись спиной к стене, но глядя по-прежнему на меня. Я вздыхаю прежде, чем нахожу в себе смелость и ресурсы дать ответы на многие вопросы, а не только на тот, что был задан.