«Страх божий! И как Максу на глаза такой показаться?» — думается мне, пока я пытаюсь умыться и сходить в туалет.

Приходится себя постоянно одёргивать. Слишком много места в моих мыслях занимает младший Лядов. Чувства всё ещё живы, но появился он в самый что ни на есть неподходящий момент. И я понятия не имею, что теперь со всем этим делать.

Закончив любоваться собой и заодно утренние процедуры, я иду на запах дымного мяса. Он витает в воздухе просторного, даже огромного, как по мне, дома.

Нахожу источник изумительного аромата на кухне. В большом тазике на кухонном столе возвышается гора аппетитных колбасок. Неподалёку над столом колдует Николай Петрович, с одобрением подглядывающий на меня, которая уже этот тазик мысленно в одно лицо умяла.

— Давайте я помогу. — с трудом отрываю взгляд от объекта своих желаний и подключаюсь к приготовлению, как выясняется, обеда.

Я, наивная душа, всерьёз полагала, что только утро. Но сильно я не огорчаюсь. Это ожидаемо. Я всё время больше бредила, вертелась и проваливалась в тревожные сновидения, чем отдыхала и полноценно спала.

Справившись с сервировкой, мы наконец-то садимся за стол.

— Как ты относишься ко лжи, Анют?

Вздрагиваю. Сердце замирает.

Неужели он обо всём догадался?

—…видишь ли, — как ни в чём не бывало продолжает он, — Нужно будет сказать, что ты у меня подрабатывала. Помощницей по хозяйству, например.

Сердце тревожно ноет и пускается вскачь.

— Зачем? — шёпотом интересуюсь я.

— Если говорить очень прямолинейно, Анют, то тебя здесь быть не должно. Ты по-прежнему несовершеннолетняя. В доме, где на данный момент живут двое мужчин. Оба при погонах. Добавляем сюда вчерашнее происшествие и можно крутить и вертеть эту ситуацию под любым углом и светом. Понимаешь?

Кажется, понимаю.

— Я могу просто уйти. — тихо отвечаю я. — Я не хочу, чтобы у вас были из-за меня проблемы.

— А куда ты пойдёшь, дитя? — грустно усмехается Николай Петрович, щедро накладывая мне в тарелку дымных колбасок. — Мы же с Максимом себя изведём, думая, как ты и где ты. Нет уж. Всё. Ты теперь под нашей защитой и наша ответственность, Анют. А помощница мне и в самом деле не помешает. Клининг приезжает два раза в месяц. Что-то убрать или помыть, будет мне очень в помощь. Опять же, может, старика чем побалуешь из вкусного. Помню, как жена моя картошку жарила… — лицо полковника тут же меняется. Он мечтательно прикрывает глаза и будто светится изнутри. — Ни у кого такой не пробовал. Корочка такая золотистая. Не горелая. Не сварившаяся в сковородке. Такая… знаешь, вредная и хрустящая.

Мои губы невольно трогает улыбка.

— Я могу попробовать, но не обещаю. — интригующе произношу я.

— Не сейчас. Вот как на поправку пойдёшь, как весь этот кошмар закончится, тогда тебе и все карты в руки. Сейчас эта работа… номинальная. Захочешь, потом отработаешь. Не захочешь, никто не станет на тебя обижаться. Все разумные люди.

Я холодею. О чём он говорит? Что я должна отрабатывать и каким образом?

— Отработаешь? — всё, на что меня хватает.

— Ну ты же девушка, Анют. — ещё больше нагоняет на меня страха отец моего любимого человека. — Деньги, что ты копила, изъяли. Там экспертиза, кровь, отпечатки. Ещё не понятно, когда отдадут. Телефон твой тоже изъяли, но уже по другим причинам. А девушке же нужны деньги… на всякое…такое. Вот я тебе авансом буду выделять какую-то денежную сумму. Не может же человек жить без денег. А ты чего так побледнела?

Господи, как бы под стул провалиться? Знал бы Николай Петрович, что я о нём подумала, ни в жизнь не стал бы мне ни в чём помогать.

Итак, «ошибка номер 2»