– Убили его дочь, – сухо сообщил Иштван и замолчал, внимательно следя за реакцией девушки.

Улыбка исчезла с ее красивого лица, и появилось искреннее удивление.

– Татьяну? Не может быть. Случайно?

– Нет. Это было умышленное убийство. И я хочу, чтобы ты помогла мне в расследовании. Ты порасспрашивай по своим старым каналам, кто мог это сделать. Может, кто что видел.

– Иштван, милый мой. Эти революционеры фанатики, но вряд ли они могли пойти на такое преступление. Вам нужно искать убийцу в другом месте.

– Я все это знаю. Но все же стоит проверить. Чем черт не шутит? Может, они до министра добраться не смогли и выбрали как мишень его дочь.

– Вряд ли, – огорченно протянула девушка, – но я обещаю, что сделаю все от меня зависящее.

– Я буду благодарен. Ты понимаешь, – Иштван намекал на вознаграждение.

Лиза посмотрела на него грустным взглядом безнадежно влюбленной женщины и тихо сказала:

– Наградой мне станет совсем другое.

Не удостоив девушку ответом, Иштван отвернулся и, сложив руки за спиной, подошел к окну.

– Ты все еще любишь свою даму икс? – спросила Лиза.

– О чем ты? Я не понимаю, – холодно ответил Иштван.

– Ну же, родной мой. Я все знаю. Я женщина, я все чувствую. В твоих глазах горит печаль о ней. Ты так и не открыл ей свои чувства?

Иштван промолчал, продолжая бесцельно смотреть в окно.

Лиза грустно вздохнула и вышла, бросив на ходу:

– Ты всегда можешь рассчитывать на меня. Я добро не забываю.

Когда дверь за ней закрылась, Иштван тихо сказал:

– Спасибо.

Домой Иштван вернулся поздно вечером. Все еще находясь в грустных размышлениях, он лишь мельком бросил взгляд на тройку саней, стоящую в отдалении, не придав этому факту значения.

Его дом располагался у западной стороны Большого канала. Ранее этот особняк, еще до первой его перестройки, принадлежал одному купцу первой гильдии, но после его смерти вдова продала дом и прилегающие к нему земли барону Обличу, покойному отцу Иштвана. Барон пристроил главный дом, построил конюшню и каретную. Перестроил оранжерею и купальню и для своей супруги возвел небольшую часовенку.

Позже барон пристроил зимний cад, окнами выходящий на Малую Невку, и высадил липовую аллею, протянувшуюся вдоль всего берега. Зимой и летом, зимний сад почти всегда был залит солнечным светом, благодаря витринным окнам, установленным во всю высоту этажа. Это было любимое место Иштвана. Часами он мог сидеть в старом потрепанном кресле, предаваясь воспоминаниям и своим мыслям.

Иштван вошел в дом и услышал звуки фортепиано. Они доносились из музыкального зала. Это был «Апрель» – Шопена. Иштван положил перчатки на мраморный столик у входа. И осторожно, стараясь не шуметь, прошел в белую комнату.

Старый слуга сыщика, который одновременно исполнял роль его камердинера, лакея и личного повара, жил в служебном помещении, построенном для него возле оранжереи, поэтому Иштван был крайне удивлен тому, что в столь позднее время в его доме мог находиться посторонний. Иштван уже привык к строптивому нраву старого слуги, давно отказавшегося дожидаться возвращения своего господина, но с некоторыми его выходками он мириться не собирался.

Бесшумно дойдя до дверного проема, Иштван осторожно заглянул в комнату. Она была залита лунным светом, отражающимся в белых поверхностях стен и рояля. За инструментом, ровно держа спину, сидела девушка. На ней было теплое синее платье из дорогого бархата. Руки ее с легкостью порхали по клавишам, незаметно, едва уловимо, так что старый инструмент, который стоял здесь скорее для красоты и уже много лет, после смерти баронессы Облич, не использовался по назначению, рождал прекрасные звуки трогательной мелодии.