Ночью ей не спалось. Лёжа, она несколько раз обращалась к небесам, моля простить ее за порочные желания, которые в ней вызвал этот мужчина. Как ей только могло понравиться, что ее трогал этот изверг и мучитель? Она вспоминала, как смотрела на него глазами, полными истомы, как сама его поцеловала, как раздвигала ноги и как ей было невыразимо приятно всё, что он делал, и ей стало невыносимо стыдно за чувства, которые нахлынули на нее в этот вечер. “Хочешь меня? Да, Владыка”, – снова и снова невольно представал перед ее глазами этот момент, из-за чего у нее возникало только одно желание – исчезнуть с этого света и никогда на нем больше не появляться. Никогда. Ни перед кем. Не то, что перед Владыкой. Превратиться в прах и быть развеянной ветром истории. “Как я могла?! – укоряла она себя без остановки. “Это же демон, а я служительница небес. Простите меня! – обращалась она мысленно к небесам. – Но я не заслуживаю прощения… не заслуживаю жизни”. Из ее глаз текли слёзы раскаяния. “Я не должна была давать волю своим чувствам. Мне так стыдно”, – продолжала молиться она, и так и уснула в слезах. Во сне она снова видела склоненное над ней улыбающееся лицо Владыки, такое красивое, такое нежное…

– Сегодня Владыка хочет тебя видеть в этом, – произнесла Далисса, протягивая Анариэль новое длинное легкое белое платье с вышитыми на нем цветами жасмина. – Надевай, милая.

Девушка надела платье и стала рассматривать свое тело сквозь полупрозрачный материал. Ткань легким туманом обвивала её фигуру, делая её очертания почти призрачными.

– Не переживай, я дам тебе накидку, но когда придешь к Владыке, тебе ее нужно будет снять, – сказала она и пристально посмотрела на Анариэль, чтобы убедиться, что та хорошо ее расслышала.

Анариэль согласно кивнула и надела протянутую накидку, полностью скрывающую ее тело. От вести, что Владыка снова зовет ее к себе, она испытала смешанные чувства. С одной стороны, ее сердце запорхало в груди от радостного предвкушения, словно в груди встрепенулась стая бабочек. Как бы она себе ни говорила о том, что чувства, которые он в ней вызывал, греховны, и как бы не запрещала себе их испытывать, они все равно находили лазейку, чтобы проникнуть в ее сердце. Как бы она ни гнала воспоминания о том томлении, которое в ней вызвали его прикосновения и его вкрадчивый шепот, каждый раз, когда они возникали в ее памяти, ее снова охватывал привкус той сладостной неги, от которой она ощущала покалывание, пробегающее по всему ее телу и будоражащее все чувства. Но голос разума тут же резко обрывал ее внутренние порывы, словно острие ножа, срезающее побеги настырного сорняка, захватывающего поле ее души. Нет, она не может себе позволить еще раз отдаться во власть чувств.

Все десять лет обучения в школе для девочек их учили запирать свои чувства, особенно к мужчинам, за крепкими засовами рассудительности. Неужели она оказалась настолько бездарной ученицей, что первый же мужчина сокрушил вдребезги баррикады рациональной осмотрительности и сорвал засовы, которые в течение многих лет тщательно устанавливались заботливыми учителями? Нет, нет, она не настолько легкомысленная. Она все же надеется когда-нибудь выбраться отсюда и посвятить свою жизнь постижения высших сил и совершенствованию души. А эта внезапно возникшее желание к этому демону – не более, чем страсть, проникшая в ее душу, которую нужно срочно вырвать, как зловредный корень, дабы он не углубился и не породил грех.

Она вновь и вновь мысленно обращалась к тем, кто ее сюда отправил, с вопросом, чем они руководствовались, отправляя ее на алтарь в Сердце Бездны, словно овечку, обреченную на заклание? Многие годы они воспитывали ее, влагая в ее душу самые светлые смыслы и образы. Для чего? Чтобы ее чистая душа и невинное тело были принесены в жертву этому демону? Получается, они решили пожертвовать ей, отправив ее в ад при жизни и после смерти, чтобы самим спастись? Вот только как ей жить с этим, никто не объяснил, никто не подсказал. А единственными напутсвенными словами для нее были: “Будь ему покорной”. Но разве не они учили ее бороться с внутренними демонами всю свою жизнь, не жалея себя, налагая на себя посты и многочисленные ограничения, чтобы не дать им обрести власть над своей душой? А сейчас ей нужно покориться демону? Эти противоречия раздирали ее душу сомнениями и непониманием. Значит, ей нужно пожертвовать своей душой и телом, чтобы спасти другие жизни? Ради других отправиться в ад, в преддверии которого она уже находилась? Только вот как это сделать той, кто всю жизнь воспитывалась в идеях хранения тела и сердца в чистоте и святости?