– Документы на машину взяла с собой?

– О чём ты говоришь! Этот парень чуть у меня на руках не помер. Его сразу на носилки и в хирургию.

– А как ты оказалась на кольце среди ночи?

– О, это отдельная история. Была я, как ты понял, в глухой деревушке в Полтавском районе. Оттуда добираться, сам понимаешь. Сначала до Полтавки на перекладных, затем автобусом до Омска, а потом уже домой. Можно через Исилькуль на электричке. А до него тоже надо добраться сначала. Так вот, в связи с тем, что мои бабульки, после поминок, прониклись ко мне необычайной любовью и сочувствием, они решили мне помочь. Нашли в соседней деревне старика, у которого зятя брат, собирался ехать в Омск. Договорились с ним. Взяли с него честное пионерское слово, что он меня посадит собственноручно на попутку, а только потом поедет по своим делам. На кольце были в четвёртом часу. Он, как и обещал, остановил попутку, записал номер, фамилию водителя, всё чин-чинарём… Перед бабульками-то надо будет отчитаться.

Долго ехали молча. Виктор обдумывал ситуацию. Первый встречный гаишник их задержит и будет прав. А ещё Тару надо проезжать. И ехать надо быстрее, вдруг женщине, действительно, срочно нужно лекарство. Он переключил скорость, нажал на газ.

– Стой! Стой! Остановись! Там ребёнок!

– Какой ребёнок?

– Стой! Тебе говорю! Там в кювете ребёнок!

Он притормозил.

– Успокойся, ты, наверное, задремала. Пересядь на заднее сиденье, поспи.

– Да остановись, тебе говорю! Не спала я.

Он нехотя остановился. Она выскочила из машины и побежала по обочине дороги в обратную сторону.

Виктор недовольно вздохнул и неохотно сдал назад.

Лиля бежала по обочине, внезапно споткнулась и упала. Поднялась и спустилась в кювет. Он остановился, вышел из машины.

– Лиля, успокойся, пожалуйста. Нет там никого… – и осёкся. В траве, на краю скошенного поля в пакете лежал младенец. Пакет был разорван, как видно лопнул при падении. Ребёнок еле слышно пищал и дрыгал ножками.

Лиля беззвучно рыдала, стоя на коленях над ним, закрыв рот руками. Но это неуместное проявление слабости продолжалось не больше минуты.

– Принеси мне чёрную сумку из багажника.

Когда он принёс сумку, она достала свитер, ночную сорочку и чёрную траурную кружевную косынку. Сняла с малыша замаранные ползунки, умелыми точными движениями укутала его сначала в сорочку, затем в свитер. Повязала на головку косынку.

– Всё, поехали дальше.

Ребёнок согрелся, затих. Лишь было слышно его хриплое дыхание со слабым свистом. Временами он принимался кашлять.

У женщины по щекам текли слёзы. Мужчина с трудом приходил в себя.

– Вить, у тебя есть что-нибудь пожевать?

– Нет.

– И у меня, кажется, ничего нету! До Большеречья ещё далеко. Поройся в моей сумочке, там, вроде, печенье валялось. И салфетки влажные достань, здесь в пакетике.

Она влажной салфеткой осторожно протёрла ребёнку личико, почистила носик – он заплакал, проснувшись. Лиля разжевала кусочек печенюшки и сунула эту капельку еды в рот. Он с жадностью принялся чмокать языком, рассасывая печенье.

– Вить, давай заедем в ближайшую деревню, попросим молока.

– Заедем, конечно. Через пару-тройку километров будет село. Ты только успокойся, пожалуйста. На тебя смотреть страшно.

– Как можно успокоиться? Как же они жить будут после этого? Как их земля носит? Блин!

– Что?

– Печенье проглотила.

– Не переживай, вот же ещё есть. Сейчас заедем, молочка добудем… – он мигнул фарами, выезжающему на шоссе трактористу. Махнул водителю рукой. Трактор остановился, из кабины высунулся заросший щетиной рябой парень.

– Слышь, мужик. Есть у вас в деревне детки маленькие, ну младенцы. Нам бутылочку с соской найти надо.