– О чём задумался, браток? – негромко спросил Владимир.

– Деньги считаю, – ответил захваченный врасплох, Эркин.

– Стоящее занятие, – хмыкнул Владимир и уже по-серьёзному заинтересованно спросил: – Хорошо зарабатывал?

– Как сказать, – Эркин даже брови свёл на мгновение, обдумывая, как ответить. – Так я на мужской подёнке крутился, там заработки плохие были, но летом я пастухом нанимался, на всё лето, пастьба с перегоном, там я хорошо заработал. По-настоящему хорошо. Больше двух тысяч привёз.

– Ого! – искренне восхитился Владимир. – Но и поломаться, небось, пришлось?

Эркин кивнул.

– Да, досталось, конечно. Но заработали. Я с братом ездил.

И помрачнел, вспомнив Андрея.

– У брата… остался кто? – спросил Владимир и, увидев непонимающий взгляд Эркина, пояснил: – Ну, девчонка у него была?

Эркин кивнул.

– Она уехала уже, – и, чтобы Владимир не подумал чего, добавил: – Ей виза раньше пришла.

– Не тяжёлая была? – тихо спросил Владимир.

Эркин, не сразу сообразив, мотнул головой.

– Нет.

– Обошлось, значит, – кивнул Владимир и задумчиво сказал: – А может, и жаль. От человека след на земле – дети его.

Эркин на мгновение опустил ресницы. Он понимал, что его не хотят обидеть, ведь никто здесь не знает, кто такие спальники, не знает, что с ними, с ним, сделали. Понимал, но каждое упоминание о детях больно задевало его, и только воспоминание об Алисе удерживало, помогало пропускать такое мимо ушей, будто к нему это совсем не относится. И потому он только чуть подвинул сидевшую у него коленях Алису, чтобы ей было удобнее, и тогда смог улыбнуться. Алиса быстро внимательно посмотрела на него и прижалась, положив голову на его плечо. Эркин сглотнул подступивший к горлу комок и спросил:

– Спать хочешь?

– Не-а, – покачала головой Алиса. – Я смотрю. Эрик, а это что?

Но ответил Владимир.

– Ёлка это.

– Да-а? – удивилась Алиса. – А они взаправду бывают? Не на картинке?

– Ты ж видишь, – улыбнулся Владимир. – Значит, бывают.

– Ага, – понимающе кивнула Алиса. – Что видишь, то и бывает.

– Ну, молодец, – расхохотался Владимир. – Ну… ну, философ!

Проверяя, нужно ли ей обижаться на незнакомое слово, Алиса посмотрела на Эркина. Эркин тоже не знал этого слова, но тон Владимира исключал обиду, и он рассмеялся вместе с ним.

Алиса, прижимая палец к стеклу, спрашивала то об одном, то о другом. Эркин, а чаще Владимир отвечали ей. Женя с Олей говорили о своём, до Эркина долетали малопонятные обрывки фраз о складках, вставочках и гесках… но голос у Жени весёлый, так что беспокоиться не о чём. И он с не меньшим, чем у Алисы, интересом рассматривал заснеженные деревья, дома и особенно внимательно людей. Все мужчины в меховых шапках, похожих на те, в которых в лагере ходила охрана, как их, ах да, ушанки, да, и у Владимира такая же, может… да, тёплая шапка нужна, он в рабской шапке зимой мёрз, если снег залёживался, а здесь… вон все говорят, что это ещё не зима. Так что же зимой будет? И… и рукавицы нужны, да, что ему нужно, так рукавицы, как их ещё называли? Ва-ре-ж-ки. В лагере говорили: вязаные варежки, а сверху кожаные или брезентовые рукавицы. Ну, верхние он и сам сошьёт, если что, а вязаные купит. Если не слишком дорого, конечно. А женщины в платках, толстых, у Жени шаль тонкая, Жене тоже платок нужен, тёплый. И Алисе… Это что, они все деньги на этом рынке оставят? Нет, так тоже нельзя.

– Эрик, лошадка!

Поезд обгонял рыжую светлогривую лошадь, запряжённую в сани. Разглядеть запряжку Эркин не успел. И опять заснеженные поля или луга, вмятины воронок и окопов. Щебет Алисы, весёлая певучая скороговорка Жени за спиной, ровный шум голосов, к которому он успел привыкнуть в лагере… Эркин вдохнул запах от волос Алисы, очень чистый, очень… он не смог подобрать слово, да и не искал его.